Критерии анализа языковой игры. Анализ языковых игр в тексте. В языке рекламы приёмы языковой игры позволяют достигнуть основополагающего принципа создания рекламных текстов: на минимальном отрезке текста достигнуть максимальной экспрессии. Именно за счёт

В статье дано определение термина "языковая игра" в отечественной лингвистике, приведены классификации приёмов, обозначены цели и функции ЯИ. В качестве иллюстрированного материала даны примеры языковой игры в семейной коммуникации, а также проанализированы комментарии на независимом городском сайте с точки зрения приёмов и способов языковой игры. Кроме того, помещена таблица частотности употребления игровых компонентов в речи коммуникантов отдельной семьи.

Скачать:

Предварительный просмотр:

ЯЗЫКОВАЯ ИГРА КАК ЭЛЕМЕНТ ПОВСЕДНЕВНОГО ОБЩЕНИЯ

В нашу эпоху проблема языковой игры приобрела особую актуальность в 80-х годах 20 века, периоде наиболее эффективного исследования разговорной речи. Языковая игра в речи возникает по-разному. В одном случае адресант использует то, что уже знает, запомнил и в нужный момент умело воспроизводит, а в другом - языковая игра создаётся непосредственно в момент общения. Изучение повсеместно распространённого явления языковой игры способствует углублению знаний о системе разговорной речи, об особенностях функционирования её элементов, о многообразии форм современного русского литературного языка.

В процессе речи говорящий использует языковую игру с разными целями: вступить в существующий диалог, продлить речевой контакт, прекратить коммуникацию, сделать сообщение непонятным, передать двусмысленную информацию, оценить явление или объект, продемонстрировать способности к языковому творчеству, досадить слушающему, назвать явление или объект при отсутствии однословного обозначения в языке, развлечь слушающего.

Языковая игра в разговорной речи выполняет четыре функции: тренировочную (языкотворческую), развлекательную, психотерапевтическую, маскировочную.

В отечественной лингвистике термин «языковая игра» вошел в широкий научный обиход после публикации одноимённой работы Е. А. Земской, М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой, где говорится о языковой игре как о явлении, «когда говорящий «играет» с формой речи, когда свободное отношение к форме речи получает эстетическое задание, пусть даже самое скромное. Это может быть и незатейливая шутка, и более или менее удачная острота, и каламбур, и разные виды тропов (сравнения, метафоры, перифразы и т. д.)».

В статье Д.И. Руденко и В.В. Прокопенко «Философия языка: Путь к новой эписистеме» языковая игра рассматривается как «творческое, свободное отношение к форме речи, неканоническое употребление языка, позволяющее говорящему реализовать способности к языковому творчеству и выделить себя как языковую личность из ряда других говорящих личностей».

В.З. Санников выделяет специфические цели употребления языковой игры: заинтриговать, заставить слушать; развивать язык и мышление; развлечь себя и собеседника; самоутвердиться. Исходя из целей использования языковой игры, В.З.Санников выделяет «четыре функции языковой игры: 1) тренировочную (языкотворческую), 2) развлекательную, 3) психотерапевтическую, 4) маскировочную».

В современной науке существует несколько классификаций приёмов языковой игры. В нашем исследовании использована структурная классификация Ю.О. Коновалова. В случае использования говорящим в качестве языковой шутки готовой единицы она говорит о предании игрового статуса соответствующему в готовом виде языковому элементу. Если говорящий самостоятельно создает языковую единицу, говорится о производстве игрового языкового элемента. Кроме того, лингвист классифицирует окказионализмы по частеречной принадлежности производящего и производного слов. Поэтому все игровые окказиональные образования она делит на 3 группы: глагольные, субстантивные, адъективные.

Схема 1.

Классификация приемов языковой игры

Производство игрового языкового элемента

Необычность формы:

1.Рифмовка

2.Фонетические деформации

3.Морфологические деформации

Необычность формы и значения:

4.Непрямые номинации

Придание игрового статуса существующему языковому элементу

1.Контраст

5.Нарушение лексической сочетаемости

6.Окказионализмы

7.Каламбуры

8.Прецедентные тексты

Осуществляя речеконтактную потребность, говорящий использует языковую игру с целью начать речевое общение, вступить в существующий диалог, продлить коммуникацию, прекратить коммуникацию, сделать сообщение непонятным для кого-то из присутствующих, передать двусмысленную информацию, оценить явление или объект, продемонстрировать (проверить) способности к языковому творчеству, доставить и получить удовольствие.

Одним из значимых компонентов ситуации, влияющим на строение высказывания, являются форма речи: устная и письменная. Следует заметить, что в настоящее время активно развивается разговорная письменная коммуникация в чатах, на форумах, в комментариях при обсуждении какой-либо статьи или проблемы.

В течение двух месяцев мною был собран языковой материал (51 единица в семейной коммуникации), который можно отнести к следующим приёмам и способам.

1) Фонетические деформации:

а) перестановка звуков и слогов в составе слова - типцы (птицы), копа (пока), Ашюндра (Андрюша), рнавится (нравится), черабушка (чебурашка) - из детской речи;

б) замена одних звуков другими – хан-дог (хот-дог), колидор (коридор), кетчук (кетчуп) – из речи старшего поколения; ходиля («холодно»), соти («смотри»), фест («свет»), фасетки («салфетки») – из детской речи;

в) появление дополнительных звуков в составе слова – скочет (скотч), спринтер (принтер), киосок (киоск) – из речи старшего поколения.

г) перенос ударения – плотина/ (плоти/на), сти/ральная (стира/льная) машина – из речи старшего поколения.

Перестановка и замена звуков – частое явление детской речи. Фонетические деформации детской речи употребляют члены семьи для создания комического эффекта, они выполняют развлекательную функцию в речи. Замена, появление дополнительных звуков, перенос ударения – типичное явление в речи старшего поколения. Это связано с невысоким образовательным, культурным уровнем носителей языка, хотя эти явления осознаются ими и часто используются намеренно.

2) Морфологические деформации:

а) изменение родовой принадлежности слов - Машина едет по трассу (по трассе); Гуси плывут по речку (по речке); Не могла передвигаться, шла по стенку (по стенке). Коммуниканты (люди старшего поколения) намеренно вступают в словесную игру, часто «соревнуясь» в искажении слов. Мы поедем с мамом ? В садик пойдём с папом ? - из речи младшего поколения, используется членами семьи в качестве игрового элемента устной речи.

б) преобразование иноязычных слов - Упаковала два вализа (французское слово «чемодан»);

3) Острословие, балагурство:

а) использование иноязычного компонента как элемента языковой игры –Сварите бульбы (белорусское слово «картофель»); Лены дома ёк ? (тюркское слово «нет»); Маман уже вернулась? (французское слово «мама»); - из речи среднего поколения.

Острословие служит средством создания иронии, юмора в процессе коммуникации, часто в результате создания игрового компонента (острословия) появляются двусмысленные фразы.

4) Прецедентные высказывания:

а) цитация в чистом виде (использование готовых цитат из песен, фильмов – «Надо, Федя, надо»; «На жизнь надо смотреть ширше, а с людьми быть мягше»; «Горчички?» - «Ага»; «Бабе цветы – детям мороженое»; «Мымра»; «Какая гадость, ваша заливная рыба»; «Жить – хорошо, а хорошо жить – ещё лучше»; «Требую продолжения банкета»; «Лепота»; «Вор должен сидеть в тюрьме».

5) Окказионализмы:

а) отымённые - Мопа (Матвей), кики (конфеты) - из детской речи;

б) глагольные – помалюсимся (усыпить «малюску» - маленькую дочку) - из речи среднего поколения.

В течение одной недели проводилось наблюдение за речью членов семьи (4 поколения) с целью выявления частотности употребления игровых компонентов. В количественном отношении элементы языковой игры можно представить так:

Таблица 1.

Частотность употребления игровых компонентов

Игровые Элементы Дни недели	Фонетические деформации	Морфологические деформации	Острословие	Прецедентные высказывания
понедельник
вторник
среда
четверг
пятница
суббота
воскресенье
За неделю

Анализируя таблицу, можно сделать следующие выводы:

1) в речевой игре чаще используются фонетические деформации и острословие;

2) частота употребления игровых элементов связана с особенностями семьи (в семье есть маленький ребёнок, постоянно общение со старшим поколением), предпочтениями, эстетическими вкусами;

3) пиком общения становятся выходные дни.

Кроме того, были проанализированы комментарии (62 единицы) жителей Новосибирска, оставленные на НГС (независимый городской сайт) в октябре – декабре 2012 года при обсуждении статей на «Ленте новостей». Реплики коммуникантов представляют собой письменную разговорную речь, для которой характерны спонтанность, сниженная лексика, использование языковой игры. Производство игрового компонента осуществляется следующим образом:

1) фонетические деформации:

а) замена одних звуков другими – «Замёрз, пошёл домой, завтра на таксо поеду»; «Это вовсе не полезная писча »; «А бюджетных денег хоцца поболе в карман»; «Всё этим людишкам не нравится. Бяда »;

2) морфологические деформации:

а) окказиональное образование простой сравнительной степени прилагательного – «В статье организации спорят, кто в каких копейках правдее »; изменение родовой принадлежности – «Вчера иду домой вечером, а там собакин местный выбраться не может, цепляется лапами за бруствер»;

3) непрямые номинации:

а) употребление метафоры – «Фасады красивых домов портят «прыщами кондиционеров» ; «Морозы не помешали отвалить снег на проезжую часть и по-честному отъесть п о одной полосе с каждой стороны»;

б) перифраза – «Лексусы разные бывают. Есть кучерявого года (80-90 годы 20 века) по красной цене 50-70 косых»; «Сразу видно: нищий Новосибирск, ни у кого денег нет – все на машины ушли, предмет первой необходимости »;

в) гипербола:

Терпите, люди, раб должен зарабатывать ровно столько, чтобы хватило на существование.

Да, к дому не подойдёшь из-за машин рабов , на дороге стоишь в пробках машин рабов , в магазине рабы сметают товар с полок не глядя , из-за чего по 15-20 минут в очереди рабов проводишь на кассе .

г) сравнения: «Сенечка, вы читайте внимательно, а не как блондинка »;

4) окказионализмы:

а) субстантивеые отымённые – «Вместо этого с репой по 3 часа занимается» (с репетитором); «Спасибо водятлу (водителю) автобуса, что проехал в субботу мимо моего ребёнка в 7-30»; «А загорелся «Лекарь» (Лексус), скорее всего, потому, что на японцах защита картера из пластика»; «В Новосибирске хорошо жить только продаванам (продавцам) и чиновникам»; «У тебя было бы шесть мультов (миллионов), купил бы ты такую машину?»; «Плохой народ попался – не хочет за губера додумывать, что он там выразить хотел»; «Качество исполнения и запас прочности у японцев (японских автомобилей) прошлых годов на порядок выше, чем у вашего аута (автомобиля); «Так что не льстите себе, правдуматкурезы , это факт» (из словосочетания «резать правду – матку»;

б) глагольные отымённые «Если трудно догадаться, можно справочник нагуглить » (гугл);

в) адъективные: «Как достали америкосовские бургеры» (американские); «Здоровый образ жизни – это набор беголыжный » (из словосочетания «бегать на лыжах»); «Хороший зверёныш, типа лайки среднеразмерной » (из словосочетания «среднего размера»); «СМИ в руках президента. Хоть один федеральный канал ТВ выступил с критикой солнцеликого ?»;

5) каламбур (юмористическое использование значения слова): « Лечат цифрами людей»; «Часто просто фантазия в спящем режиме находится, когда не прижимают обстоятельства»; «Вчера морозов не было, как раз все подснежники завелись, и начали машины перегонять кто куда»; «Мне скоростной трамвай не светит, как жителю Академа, но переживаю за односельчан. Почему на левом не строят?»; «Это я к чему « брызжу »? К тому, что в период с ноября по март холодно, но могут быть и оттепели»; «Запас прочности моего корыта 2000 года в два раза превосходит запас прочности вашего гламурненького авто»;

6) прецедентные высказывания:

а) цитата в чистом виде – «Это что – банк виноват, что у потребителя глаза завидущие, а руки загребущие »; «Живите, работайте честно, а то как в сказке « пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что »; «Грустно, что нормальным людям нет места в « стране рабов, стране господ »; «В нашем городе уже давно конец света настал, нам нужен новый « луч света в тёмном царстве »; «Попугай, так ей не дадут реальный срок, у нас же «самый гуманный суд в мире »; «У нас почему-то « духовные скрепы » проявляются только тогда, когда на улице под 40 давит, а летом мы друг в дружке уже людей не замечаем»; «Как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги »; « Мели Емеля, твоя неделя . Делает – то больше город, что-то не видно дел губернатора»;

б) трансформированная цитата: «Причём здесь чиновники и дороги ? Или у вас другая версия беды российской?» («В России две беды: дураки и дороги»); «Скоростной трамвай вам в помощь, будет подвозить до метро » («Бог вам в помощь»); « На вкус и цвет…фломастеры разные . Кому-то нравится, а кто-то от этого же и страдает» («На вкус и цвет товарищей нет»);

Проанализировав реплики письменной разговорной речи на форумах, в чатах, следует утверждать, что чаще всего используются окказионализмы (36%) и прецедентные тексты (21%) от общего числа собранных фраз. Менее всего участники коммуникации употребляют морфологические и фонетические деформации: 5% и 8% соответственно. Это объясняется, скорее всего, желанием коммуникантов вступить в диалог, продемонстрировать способности к языковому творчеству, доставить удовольствие собеседникам.

Исходя из выделенных В.З.Санниковым функций языковой игры, можно назвать (применительно к чатам) следующие: тренировочную (стремление развивать язык и мышление), развлекательную (желание говорящего развлечь себя и собеседника), психотерапевтическую (намерение человека самоутвердиться). Языковая игра в семейной коммуникации выполняет две функции: развлекательную и тренировочную. Игровые компоненты используются в кругу семьи с тем, чтобы развлечь, доставить удовольствие всем, кто участвует в языковой игре. Тренировочная функция проявляется в демонстрации способностей членов семьи к словотворчеству, выделения себя как языковой личности.

Наблюдая за созданием игрового компонента в собранном материале, можно констатировать, что цели языковой игры заключаются в стремлении начать речевое общение, вступить в существующий диалог, продлить речевой контакт, оценить явление или объект, доставить и получить удовольствие. Случаев прекращения коммуникации, стремления сделать сообщение непонятным, передать двусмысленную информацию не обнаружено.

Каждый день люди общаются, при этом в зависимости от той или иной ситуации они производят отбор языковых средств, тем самым часто вступают в игру, имеющую определённые правила. Для адекватного понимания языковой игры адресатом автор должен учитывать наличие определённых знаний у слушающего, а также культурное пространство, в котором происходит коммуникация.

Языковая игра - распространённое явление современной русской разговорной речи. При использовании языковой игры становится очевидной работа языкового сознания носителей языка, при продуцировании или восприятии языковой игры человек демонстрирует осознание неканонического употребления языка. Языковая игра избавляет от скуки и обыденности и доставляет своему творцу радость.

Список литературы:

1. Гридина Т.А. Языковая игра: Стереотип и творчество. Екатеринбург, 1996.
2. Гридина Т.А. Ассоциативный потенциал слова и его реализация в речи. Явление языковой игры. - М.,1996.
3. Земская Е.А., Китайгородская М.А., Розанова Н.Н. Языковая игра. Русская разговорная речь. – М.,1983.
4. Коновалова Ю.О. Языковая игра в современной русской разговорной речи. – Владивосток. ВГУЭС, 2008.
5. Руденко Д.И., Прокопенко В.В. Философия языка: Путь к новой эписистеме//Язык и наука конца 20 века. – М, 1995.
6. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 1999.
7. НГС г. Новосибирска, «Лента новостей», ноябрь – декабрь 2012 года.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

(ФГБОУ ВПО «КубГУ»)

Кафедра общего и славяно-русского языкознания

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА БАКАЛАВРА

Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

Работу выполнила

студентка 4 курса К.Н. Забунова

Факультет филологический

Специальность 031000.62 филология

Научный руководитель

д. ф. н., профессор Е.Н. Рядчикова

Нормоконтролер

к.ф.н., доцент В.В. Чалый

Краснодар 2014

Введение

Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

1 Понимание языковой личности в современной лингвистике

2 Типы и виды языковой личности (слабая, усредненная, сильная)

Лингвистические исследования языковой игры

2 Определение языковой игры

4 Критерии и свойства, типы и способы языковой игры

5 Функции языковой игры

6 Средства и приемы языковой игры, используемые в речи сильной языковой личности

7 Основные средства и приемы языковой игры в речи сильной языковой личности

Заключение

Список используемых источников

Введение

Актуальность темы исследования обусловлена во многом тем, что языковая игра нуждается во всестороннем изучении. В настоящее время написано множество работ, посвященных изучению языковой игры в речи языковых личностей. Однако определенных критериев оценки языковой личности и единой классификации языковой игры пока нет.

Существует огромное количество языковых личностей, языковая игра которых может стать интереснейшим материалом для изучения. Например, язык М.М. Жванецкого и Ф.Г. Раневской. Практически нет лингвистических исследований, посвященных языковому анализу их творчества. Между тем, языковая игра в творчестве этих ярких языковых личностей разнообразна и уникальна. Обороты их речи стали крылатыми выражениями и цитатами. С ними мы сталкиваемся на страницах газет, в социальных сетях, СМИ, слышим от знакомых. Популярность их с каждым днем становится все больше. Изданы сборники их произведений и высказываний. Для оборотов речи этих выдающихся людей характерен глубинный смысл, который не всегда сразу понятен, поэтому их лингвистический анализ может способствовать постижению и скрытых смыслов, выраженных в игровой форме, и самих личностей.

Объект исследования - речевые параметры и особенности речеупотребления языковых личностей, могущих быть отнесенными к типу сильных.

Предметом исследования стали высказывания советской актрисы театра и кино Фаины Георгиевны Раневской и современного писателя-сатирика Михаила Михайловича Жванецкого.

Цель исследования - выявить особенности языковой игры в речи сильной языковой личности.

Задачи определены целью и сводятся к следующему:

выявить основные средства и приемы языковой игры, используемые в речи сильной языковой личности;

охарактеризовать слабую, усредненную и сильную языковую личность;

определить основные критерии и свойства, типы и способы языковой игры;языковой игра речь раневская

изучить основные функции языковой игры;

Методологической базой исследования являются труды в области изучения языковой игры и языковой личности М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Л. Витгенштейна, В.И. Карасика, Е.Н. Рядчиковой, В.З. Санникова, Й. Хейзинги и других ученых.

Иллюстративный материал был извлечен из книги И.В. Захарова (Захаров, 2002), официального сайта М. Жванецкого и интернет-ресурсов. Картотека составляет более 250 единиц.

Научные методы, применяемые в исследовании: метод компонентного анализа, описательный метод, метод семантического анализа, классифицирование.

Теоретическая значимость определяется обращением к понятиям «языковая игра», «языковая личность», «синтактико-семантическая морфология», их разработкой и структурированием, а также возможностью применения достигнутых результатов в научных трудах, посвященныхязыковой игре в речи языковой личности.

Научная новизна исследования заключается в том, что в лингвистике пока не разработано направление, которое бы занималось изучением языковой игры в речи языковой личности с точки зрения синтактико-семантической морфологии. Данная работа является одним из первых системных исследований в этом направлении.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его материалы могут быть использованы в преподавании вузовских курсов и спецкурсов по теории и практике речевой коммуникации, риторике, имиджелогии, речевой игре, анализу текста, синтаксической семантике, а также стать основой для дальнейшего изучения языковой игры в речи других языковых личностей.

Апробация работы проводилась на ежегодной студенческой научной конференции «Наука и творчество молодых исследователей КубГУ: итоги и перспективы» (апрель 2012, апрель 2013).

1. Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

1 Понимание языковой личности

Речь человека - его внутренний портрет. Д. Карнеги утверждал, что о человеке всегда судят по его речи, которая может рассказать проницательным слушателям о том обществе, в котором он вращается, об уровне интеллекта, образования и культуры (Карнеги, 1989).

Термин «языковая личность» впервые был употреблен В.В. Виноградовым в 1930 году. Он писал: «…Если подниматься от внешних грамматических форм языка к более внутренним («Идеологическим») и к более сложным конструктивным формам слов и их сочетаний; если признать, что не только элементы речи, но и композиционные приемы их сочетаний, связанные с особенностями словесного мышления, являются существенными признаками языковых объединений, то структура литературного языка предстает в гораздо более сложном виде, чем плоскостная система языковых соотношений Соссюра. А личность, включенная в разные из этих «субъектных» сфер и сама включающая их в себя, сочетает их в особую структуру. В объективном плане все сказанное можно перенести и на речь как сферу творческого раскрытия языковой личности» (Виноградов 1930, с.91-92).

В современном языкознании проблема изучения языковой личности является одной из весьма актуальных, поскольку «нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю - к человеку, к конкретной языковой личности» (Караулов, 1987). Как пишет В.И. Карасик, наука о языковой личности, или лингвоперсонология, относится «к числу новых направлений лингвистического знания. Основателем этого направления в отечественной лингвистике по праву считается Ю.Н. Караулов, книга которого сфокусировала интересы языковедов на разработке проблемы языкового сознания и коммуникативного поведения (Караулов, 1987). Термин «лингвоперсонология» был введен и обоснован В.П. Нерознаком (1996). Лингвоперсонология как интегративная область гуманитарного знания базируется на достижениях лингвистики, литературоведения, психологии, социологии, культурологии (Карасик, 2007).

К настоящему времени сформировался глобальный, междисциплинарный подход к интерпретации сущности языка как специфического человеческого феномена, через посредство которого можно понять природу личности, ее место в социуме и этносе, ее интеллектуальный и творческий потенциал, т.е. глубже осмыслить для себя, что же такое Человек (Сусов, 1989).Как отмечает Е.А. Дрянгина, «идеи, касающиеся признаков данного понятия, были представлены в трудах В.В. Виноградова («О художественной прозе»), СлавчоПеткова («Език и личност»), Р.А. Будагова (Человек и его язык»). Но ни в одном из данных трудов нет выхода на реальную целостную языковую личность как лингвистический объект» (Дрянгина, 2006).

Для современной науки интерес представляет уже не просто человек вообще, а личность, т.е. конкретный человек, носитель сознания, языка, обладающий сложным внутренним миром и определенным отношением к судьбе, миру вещей и себе подобным. Он занимает особое положение во Вселенной и на Земле, он постоянно вступает в диалог с миром, самим собой и себе подобными. Человек - существо социальное по своей природе, человеческое в человеке порождается его жизнью в условиях общества, в условиях созданной человечеством культуры (Леонтьев, 1996). Образ мира формируется у любого человека в ходе его контактов с миром и является основным понятием теории языковой личности (Самосенкова, 2006).

«Слово личность, имеющее яркую окраску русского национально-языкового строя мысли, содержит в себе элементы интернационального и, прежде всего, европейского понимания соответствующего круга идей и представлений о человеке и обществе, о социальной индивидуальности в её отношении к коллективу и государству» (Виноградов, 1994).

О взаимовлиянии личности и её речи говорил еще Э.Сепир (Сепир, 1993).

Одно из первых обращений к языковой личности связано с именем немецкого ученого Й.Л. Вайсгербера. Детально понятие языковой личности начал разрабатывать Г.И. Богин, который создал модель языковой личности, где человек рассматривается с точки зрения его «готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи» (Богин, 1986). Активный, деятельностный аспект подчеркивают как наиболее важный для языковой личности и другие ученые: «Языковая личность характеризуется не столько тем, что она знает в языке, сколько тем, что она может с языком делать» (Бирюкова, 2008). Г.И. Богин под языковой личностью понимает человек как носителя речи, обладающего способностью к использованию языковой системы в целом в своей деятельности (Богин, 1986). Подобное понимание приводит и Ю.Н. Караулов: «Языковая личность есть личность, выраженная в языке (текстах) и через язык, есть личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» (Караулов, 1987).

Изучение языковой личности является в настоящее время многоаспектным, широкомасштабным, привлекает данные многих смежных наук (Красильникова, 1989). «Понятие?языковая личность? образовано проекцией в область языкознания соответствующего междисциплинарного термина, в значении которого преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность» (Воркачев, 2001).

Языковая личность - социальное явление, но в ней есть и индивидуальный аспект. Индивидуальное в языковой личности формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов, при этом языковая личность оказывает влияние на становление языковых традиций. Каждая языковая личность формируется на основе присвоения конкретным человеком всего языкового богатства, созданного предшественниками. Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего языка и в меньшей - из индивидуальных языковых особенностей (Мигненко, 2007).

Ю.Н. Караулов выделяет три уровня языковой личности: вербально-семантический, лингво-когнитивный (тезаурусный) и прагматический (или мотивационный) (Караулов, 1987). Он говорит «о трех путях, трех способах представления языковой личности, на которую ориентированы лингводидактические описания языка. Один из них исходит из охарактеризованной выше трехуровневой организации (состоящей из вербально-семантического, или структурно-системного, лингвокогнитивного, или тезаурусного, и мотивационного уровней) языковой личности; другой опирается на совокупность умений, или готовностей, языковой личности к осуществлению различных видов речемыслительной деятельности и исполнению разного рода коммуникативных ролей; наконец, третий представляет собой попытку воссоздания языковой личности в трехмерном пространстве а) данных об уровневой структуре языка (фонетика, грамматика, лексика), б) типов речевой деятельности (говорение, слушание, письмо, чтение), в) степеней овладения языком» (Караулов, 1987).

Итак, уже из определений языковой личности, представленных Ю.Н. Карауловым, следовал факт неоднородности, разницы в «качественном отношении» языковых личностей. Ученый писал: «Языковая личность понимается как совокупность способностей к созданию и восприятию речевых произведений (текстов), различающихся степенью структурно-языковой сложности, точностью и глубиной отражения действительности, определенной целенаправленностью» (Караулов, 1987). Совершенно очевидно, что не только речевые произведения различаются по сложности, но и указанные способности у людей различны. Соответственно, языковую личность надо рассматривать не как нечто однородное, а произвести определенную градацию, создать иерархию типов языковой личности. «Сам выбор средств обозначения можно интерпретировать как речевой поступок, характеризующий, как таковой, того, кто этот поступок совершает, по его личностным (интерсубъектным), межличностным и социальным аспектам» (Телия, 1986). Отсюда следует, что речевые поступки личности способны дифференцировать говорящего/пишущего человека. Личность в общении, в коммуникативном дискурсе может проявлять себя «как контактная и неконтактная, конформистская и неконформистская, кооперативная и некооперативная, жесткая и мягкая, прямолинейная и лавирующая. Именно личность, являющаяся субъектом дискурса, придает речевому акту ту или иную иллокутивную силу или направление. Личность является составной частью дискурса, но вместе с тем она его творит, воплощая в нем свой темперамент, способности, чувства, мотивы деятельности, индивидуальные особенности протекания психических процессов» (Закутская, 2001).

А.В. Пузырев также отстаивает идею многоуровневости языковой личности, указывая на такие ее ипостаси, как мыслительная (доминирующие в обществе архетипы сознания), языковая (степень «развитости и особенности используемого языка»), речевая (характер наполнивших время и пространство текстов), коммуникативная (соотношение коммуникативных и квазикоммуникативных, актуализаторских и манипулятивных типов общения) (Пузырёв, 1997). Эту идею поддерживают и развивают С.А. Сухих и В.В. Зеленская, которые понимают языковую личность как сложную многоуровневую функциональную систему, включающую уровни владения языком (языковую компетенцию), владения способами осуществлять речевое взаимодействие (коммуникативную компетенцию) и знания мира (тезаурус) (Сухих, Зеленская, 1998). Исследователи полагают, что языковая личность обязательно имеет особенность вербального поведения (языковую черту), повторяющуюся на экспонентном (формальном), субстанциональном и интенциональном уровнях дискурса. На экспонентном (формальном) уровне языковая личность проявляет себя как активная или сознательная, персуазитивная, хэзитивная или голословная; на субстанциональном уровне ей присущи качества конкретности или абстрактности; на интенциональном же уровне языковая личность характеризуется такими чертами, как юмористичность или буквальность, конфликтность или кооперативность, директивность или децентрированность (Сухих, Зеленская 1998). Каждый из уровней языковой личности находит свое отражение в структуре дискурса, который имеет, соответственно, формальный или экспонентный, субстанциональный и интенциональный аспекты.

В лингвистике языковая личность оказывается в перекрестке изучения с двух позиций: с позиции её идеолектичности, то есть индивидуальных особенностей в речевой деятельности, и с позиций воспроизводства культурного прототипа (см.:Кулишова, 2001).

2 Типы и виды языковой личности

Языковая личность - понятие неоднородное, не только многоуровневое, но и многогранное, разноплановое.

В.Б. Гольдин и О.Б. Сиротинина выделяют семь типов речевых культур: элитарная речевая культура, «среднелитературная», литературно-разговорная, фамильярно-разговорная, просторечная, народно-речевая, профессионально-ограниченная. Первые четыре типа - речевые культуры носителей литературного языка (Гольдин, Сиротинина, 1993).

Уровневое членение речевой способности (Г.И. Богин, Ю.Н. Караулов) предусматривает низший, семантико-строевой, и высший, мотивационно-прагматический, уровни, последний из которых характеризуется эффективностью, связанной с интеллектуальной деятельностью, а также с различными аффектами и чувствами, развитой общей и речевой культурой человека (Бирюкова, 2008). Ю.В. Бец три уровня владения языком характеризует как «досистемный», системный и «сверхсистемный». «Ошибка тяготеет к первому уровню овладения языком, намеренное отклонение от нормы - к третьему уровню, а правильная речь (и скрытая речевая индивидуальность) - ко второму» (Бец, 2009). Все языковые факты могут быть распределены, считает исследователь, по трем категориям: 1) ошибки и недочеты; 2) правильные варианты и 3) инновации, которые свидетельствуют о творческом использовании языковой системы. «Заметное преобладание одной из категорий свидетельствует об уровне развития языковой личности, о степени овладения языком» (Бец, 2009).

Н.Д. Голев предлагает квалифицировать типы языковой личности по силе и слабости проявления признаков в зависимости от ее способности к производству и анализу речевого произведения как «креативный» и «копильный», «содержательный» и «формальный», «ономасиологический» и «семасиологический», «мнемический» и «выводящий», «ассоциативный» и «логико-аналитический» типы (Голев, 2004). Возможность расширения понятия языковой личности произошло за счет включения положений социальной психологии о формировании её в общении и понимаемую как «модель интерперсональных отношений» (Обозов, 1981; Рейнвальд, 1972).

Как отмечает В.И. Карасик, лингвистические классификации личностей построены на отношении личности к языку. Выделяются люди с высоким, средним и низким уровнем коммуникативной компетенции, носители высокой либо массовой речевой культуры, говорящие на одном языке, и билингвы, использующие чужой язык в естественном либо учебном общении, способные и менее способные к языковому творчеству, использующие стандартные и нестандартные средства общения (Карасик, 2007). При этом степень компетенции представляется тем понятием, которое призвано регулировать и успехи, и неудачи в процессе коммуникации, так как компетенция ощущается и онтологически, и филогенетически (Тхорик, Фанян, 1999).

В.П. Нерознак выделяет два основных типа частночеловеческой языковой личности: 1) стандартную, отражающую усредненную литературно обработанную норму языка, и 2) нестандартную, которая объединяет в себе «верхи» и «низы» культуры языка. К верхам культуры исследователь относит писателей, мастеров художественной речи. Низы культуры объединяют носителей, производителей и пользователей маргинальной языковой культуры (антикультуры) (Нерознак, 1996).

По мнению Г.Г. Инфантовой, в пределах литературного языка на основании уровня его освоения четко выделяется три типа речевых культур: культура элитарная (супервысокая), культура «среднелитературная» (в целом достаточно высокая), культура литературно-сниженная. Однако термины эти, отмечает исследователь, весьма условны. Каждый из типов речевых культур имеет подтипы, а между ними находятся синкретичные, промежуточные разновидности. На основании профессии, рода занятий могут быть выделены языковые личности разных типов, например: личности, для которых изучение языка, речевая деятельность - элемент профессии (ученые-филологи, учителя, актеры, дикторы, писатели и др.), и языковые личности, которые реализуют языковую систему в речи не как компонент собственно профессиональной деятельности. При этом люди одной специальности могут владеть языком / речью на разных уровнях. Так, преподаватели могут быть носителями и элитарной, и «среднелитературной» речевой культуры (Инфантова, 2000).

О.А. Кадилина предлагает классификацию языковых личностей, включающую три компонента: 1) слабая языковая личность; 2) усредненная языковая личность; 3) сильная (элитарная) языковая личность (Кадилина, 2011). Нам эта классификация представляется наиболее точной.

Рассмотрим основные параметры каждого из названных типов.

Усредненная языковая личность

Понятие среднего носителя языка в лингвистической литературе еще не определено, объем его страноведческих знаний ни для одного языка исчерпывающе не описан. (О «теории среднего уровня» в современной лингвистике см., например: Фрумкина, 1996; Федяева, 2003). На вопрос о том, сколько знает средний носитель языка о том или ином факте, тоже нет однозначного ответа. Ограничиваются ли его знания объемом толкового словаря, в каком объеме представлены энциклопедические сведения, где граница между индивидуальными и социальными ассоциациями - определить трудно (Иванищева, 2002).

Может быть, изучение «среднего» носителя языка не вызывает особого интереса у отечественных лингвистов не только в силу размытости границ и критериев такой личности, но еще и потому, что «в русском языке отрицательно оценивается заурядность личности, ее усредненность, отсутствие четких индивидуальных черт; в культурно-лингвистическом социуме носителей русского языка отрицательно оценивается качественная неопределенность личности - половинчатость, неустойчивость ее ценностно-мотивационной структуры» (Зеленская, Тхорик, Голубцов, 2000).

О.Н. Иванищева отмечает, что «за?среднего носителя языка? принимается наш современник, имеющий среднее образование (окончивший школу не менее десяти лет назад), без учета возраста, пола, рода занятий, сферы деятельности (Е.М. Верещагин), автор исследования (В.Ц. Вучкова), усредненная языковая личность, т.е. один абстрактный носитель языка вместо совокупности индивидов в массовом лингвистическом исследовании (ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном) (Ю.Н. Караулов). «Думается, - пишет О.Н. Иванищева, - что понятие среднего носителя языка включает в себя два аспекта - содержание (уровень) знаний и их объем. Определить, что должен знать средний носитель языка, может означать, с одной стороны, определение?минимума культурной грамотности?, т.е. то, что положено знать всякому родившемуся, выросшему и закончившему среднюю школу в данной стране, а с другой стороны, то, что носитель языка реально знает» (Иванищева, 2002).

В статье «Правильное звучание - необходимый атрибут русской речи» З.У. Блягоз обращается ко всем говорящим, без исключения, справедливо говорит о своеобразном речевом долге любого носителя языка: «Так надо ли следить за правильностью своего речевого поведения? Надо обязательно, хотя это не легко. Почему надо? Потому что грамотная речь нужна не только на сцене театра, она нужна всем, кто готовится к общению с публикой. Грамотная внятная речь с четкой дикцией является показателем уважительного отношения как к собеседнику, так и к самому себе. Верная с точки зрения нормы речь поднимает наш имидж, авторитет. Ударение - составная часть нашей речевой культуры, соблюдение норм словесного ударения - долг каждого говорящего на русском языке, непременное условие культуры речи» (Блягоз, 2008).

О.А. Кадилина говорит о том, что в межличностной речевой коммуникации усредненная языковая личность, как правило, не задумывается об ораторском мастерстве, о том, какое впечатление производят ее слова, о комфортности общения, о приемах и средствах, помогающих завоевать и удержать внимание собеседника (Кадилина, 2011).

Г.И. Богин, разрабатывая критерии для определения уровней владения языком, включал в модель уровней владения языком такие параметры: правильность (знание достаточно большого лексического запаса и основных строевых закономерностей языка, позволяющее строить высказывание и продуцировать тексты в соответствии с правилами данного языка); интериоризация (умение реализовать и воспринимать высказывание в соответствии с внутренним планом речевого поступка); насыщенность (разнообразие и богатство

выразительных средств на всех языковых уровнях); адекватный

выбор (с точки зрения соответствия языковых средств

коммуникативной ситуации и ролям коммуникантов); адекватный синтез (соответствие жеста, порождаемого личностью, всему

комплексу коммуникативных и содержательных задач) (см.: Богин 1975; Богин 1984; Богин 1986). Отражение ряда параметров сильной языковой личности представлено, например, в статьях (Абдулфанова, 2000; Инфантова, 2000; Кузнецова, 2000; Липатов, 2000; Липатов, 2002).

Слабая языковая личность

О причинах появления большого количества слабых языковых личностей и последствиях этого пишет Е.Н. Рядчикова: «При многих неоспоримых достоинствах политика советского государства, тем не менее, была направлена на искоренение интеллигенции как класса и всяческом её унижении. Десятилетиями вырабатывался стереотип пренебрежительного, иронического отношения к культуре. Понятия «этикет», «вежливость», «риторика» и до сих пор еще многими людьми считаются если не такими буржуйскими, как на заре советской власти, то, по крайней мере, заумными, непонятными и ненужными. Однако подобное отрицание и высмеивание длится только до тех пор, пока человек молча наблюдает за кем-то. Как только дело доходит до необходимости говорить самому, особенно для большой аудитории или перед телекамерой, начинается осознанное или неосознанное «саморазоблачение», человек сам начинает испытывать неудобства, а то и страдания, даже невротические реакции от неумения общаться» (Рядчикова, 2001 (а)). Не секрет, что в нашей стране нередки случаи, когда даже вполне взрослые, окончательно сформировавшиеся специалисты с высшим образованием не знают форм речевого этикета (затруднение вызывают даже такие простые клишированные формы, как приветствие, выражение сочувствия, поздравление, комплимент и др.), не умеют общаться со старшими по возрасту и по должности (в том числе и по телефону), не считают нужным просто выслушивать другого человека, не умеют считывать кинетическую информацию. Боятся или не умеют противостоять невежливости и грубости оппонентов. Это приводит к скованности, зажатости, страху и избеганию общения, неумению не то что вести беседу в нужном русле, спокойно, достойно отстоять свою точку зрения, но даже просто изложить ее в доступной для других людей форме, чревато конфликтами с руководством и с клиентами (Там же).

По отношению к слабой языковой личности наблюдается «рассогласование (на семантическом уровне) между знаковым образованием, постулируемым как текст, и его проекциями (Рубакин, 1929 г.), образующимися в процессе восприятия, понимания и оценки текста реципиентами» (Сорокин, 1985). Следовательно, как и сильная языковая личность, слабая языковая личность выступает и как автор, и как реципиент речи.

Главный признак слабой языковой личности - плохая речь. «Плохая (в смысловом, коммуникативном, языковом отношении) речь - свидетельство несформированных когнитивных моделей, отсутствия информационных фрагментов, связи между ментальными и вербальными структурами. Аналогичным образом может быть оценена и?хорошая?, и? средняя? речь» (Бутакова, 2004).

Исследования Ю.В. Бец убедительно доказывают, что в начале своего формирования языковая личность усваивает в первую очередь систему языка, а лишь затем - норму и узус. На первом этапе овладения языком структура языка его нормы и узус еще не усвоены, что проявляется в наличии большого количества ошибок, бедности речи - одним словом, в необработанности речи конкретной личности. Условно этот уровень можно назвать «досистемным». Специфику этого периода иллюстрирует детская речь и речь людей, осваивающих второй язык. Отклонение от нормы и узуса может носить характер ошибки. При этом ошибки при порождении высказывания могут быть обусловлены сложностью самого процесса речепорождения или его сбоями, тогда они не зависят от уровня овладения системой языка, его нормой или узусом (Бец, 2009). С.Н. Цейтлин главной причиной речевых ошибок признаёт «давление языковой системы» (Цейтлин, 1982).

Поскольку речевая коммуникация является основой (своего рода средством производства и орудием труда) целого ряда гуманитарных видов социальной деятельности, таких как, например, юриспруденция, преподавательская деятельность, политика, постольку очевидно, что специфика их речи должна всесторонне изучаться, дабы получить возможность создать образцы как нормы, так и «антинормы» такой коммуникации, предостеречь людей от ошибок, которые они сами, вероятно, и не замечают, но сделав - зачастую дискредитируют себя как говорящую личность, как специалиста (Рядчикова, Кушу, 2007).

Как и сильная языковая личность, слабая языковая личность может проявлять себя практически на всех рече-коммуникативных уровнях: на фонетическом (орфоэпическом), лексическом, семантическом, фразеологическом, грамматическом, стилистическом, логическом, прагматическом. Впрочем, в этом плане, как справедливо пишет В.И. Карасик, «важна не столько иерархия уровней, сколько идея неразрывной связи между разными сигналами, характеризующими либо престижную, либо непрестижную речь» (Карасик, 2001).

Речь нуждается в постоянном совершенствовании. Д.Карнеги предполагает, что любой оратор может тщательно соблюдать правила и закономерности построения публичной речи, но все-таки наделает кучу ошибок. Он может говорить перед аудиторией в точности так, как в частной беседе, и при этом говорить неприятным голосом, делать грамматические ошибки, быть неловким, вести себя оскорбительно и совершать множество неуместных поступков. Карнеги предполагает, что естественная повседневная манера каждого человека говорить нуждается во многих исправлениях, и необходимо сначала совершенствовать естественную манеру разговора и лишь затем переносить этот метод на трибуну (Карнеги, 1989).

Определить принадлежность говорящего к низкому социальному слою общества (что в подавляющем большинстве стран мира коррелирует с понятием слабой языковой личности) возможно уже на уровне произношения, интонации. В.И. Карасик говорит о низком образовательном уровне и провинциальном происхождении и перечисляет ряд признаков «презираемого произношения» (Карасик, 2001). «Произношение не должно быть безграмотным, с одной стороны, и претенциозным, с другой стороны» (Карасик, 2001).

Логические нарушения также являются признаком слабой языковой личности. «Наблюдения показывают, что людям свойственно на короткое время упускать из виду какой-либо существенный (чаще всего не категориальный, а характерный) признак объекта: тем самым объект в той или иной мере растождествляется в сознании субъекта, невольно относится не к своему классу, в результате чего субъект ведет себя по отношению к объекту А так, как если бы он был не-А» (Савицкий, 2000).

Сильная языковая личность

В риторике как искусстве логической аргументации и речевой коммуникации в понятие «сильная языковая личность» обычно включают: 1) владение фундаментальными знаниями; 2) наличие богатого информационного запаса и стремление пополнить его; 3) владение основами построения речи сообразно определенному коммуникативному замыслу; 4) речевую культуру (представление о формах речи, соответствующих коммуникативному замыслу) (Безменова, 1991).

Г.Г. Инфантова отмечает, что в состав характерных признаков сильной языковой личности должны входить экстралингвистические и лингвистические показатели. Исследователь отмечает, что «в число экстралингвистических признаков сильной языковой личности целесообразно прежде всего включить социальную характеристику личности (постоянным признаком здесь следует считать социальную активность личности, а переменными - социальное положение, уровень образования и общее развитие, возраст, профессию и род занятий, идеологическая направленность личности - демократическая, антидемократическая и проч.); экстралингвистическая осведомленность (к постоянным признакам здесь следует отнести принципиальное умение учитывать речевую ситуацию, а к переменным - уровень умения учитывать все компоненты и параметры этой ситуации, в том числе и участников коммуникативного акта)» (Инфантова, 2000).

В числе лингвистических признаков следует выделять признаки языковые и речевые. Они могут быть постоянными и переменными.

В состав постоянных языковых признаков следует, по мнению Г.Г. Инфантовой, включить владение средствами всех языковых уровней, устной и письменной формой речи, диалогическим и монологическим типом речи; средствами всех стилей речи (имеется в виду их отвлеченный, словарно-грамматический аспект; в терминологии Ю.Н. Караулова - вербально-семантический, нулевой уровень развития языковой личности, или ассоциативно-вербальная сеть, - единицы: слова и грамматические модели, текстовые параметры) в их нормативной разновидности. В состав постоянных речевых признаков включается реализация высказывания в соответствии с его внутренней программой, владение всеми коммуникативными качествами речи (точность, выразительность и т.д.), соответствие высказывания в целом всем параметрам коммуникативного акта, умение воспринимать высказывания в соответствии с такими параметрами и адекватно на них реагировать. Все это касается как одного высказывания, так и всего текста (Кадилина, 2011).

В состав переменных речевых признаков можно отнести такие, например, количественно-качественные показатели, как степень знания норм речевого общения, степень разнообразия используемых средств, степень насыщенности текста выразительными средствами всех языковых уровней, процент отклонения от языковых норм и процент коммуникативных неудач, а также стандартность/нестандартность речи; простое воспроизведение языковой системы или ее творческое использование, обогащение (Инфантова, 2000). Помимо этого, пишет Г.Г. Инфантова, при формировании многоаспектной модели языковой личности целесообразно выделять постоянные и переменные не только языковые и речевые признаки, но и признаки, характеризующие языковую личность с других точек зрения (например, с точки зрения деятельностно-коммуникативных потребностей) (Инфантова, 2000).

«Безусловно, сильная языковая личность обязана знать и умело применять весь спектр языковых средств, обогащающих и украшающих речь - сравнения, противопоставления, метафоры, синонимы, антонимы, паремии, афоризмы и т.п.» (Кадилина, 2011).

Использование слов-символов, с точки зрения Е.А. Дрянгиной, раскрывает богатство языковой личности. «В то же время, очевидно, что слова-символы помогают передать особенности мироощущения и мировосприятия как автора, так и адресата, тем самым помогая установить диалог как между ними, так и с культурой в целом» (Дрянгина, 2006).

А.А. Ворожбитова в качестве примера сильной языковой личности называет будущего учителя демократического типа, обладающего этической ответственностью, общеобразовательной и профессиональной подготовкой и высокой лингвориторической компетенцией, обеспечивающей эффективную речевую деятельность на русском (иностранном) языке (Ворожбитова, 2000).

В понятие языковой личности включается не только языковая компетенция и определенные знания, но и «интеллектуальная способность создавать новые знания на основе накопленных с целью мотивации своих действий и действий других языковых личностей» (Тамерьян, 2006). Отсюда следует, что сильная языковая личность несовместима со слаборазвитой интеллектуальной деятельностью, что непременное условие сильной языковой личности - высокоразвитый интеллект. Более того, Ю.Н. Караулов считает, что «языковая личность начинается по ту сторону обыденного языка, когда в игру вступают интеллектуальные силы, и первый уровень (после нулевого) ее изучения - выявление, установление иерархии смыслов и ценностей в ее картине мира, в ее тезаурусе» (Караулов, 1987). Поэтому необходимой характеристикой сильной языковой личности выступает креативность, на что указывал Ю.Н. Караулов (1987). Под языковой креативностью понимают способность к использованию не только знания идиоматической составляющей, но и к использованию языковых средств в индивидуальном или переносном смысле (Кулишова, 2001).

Ряд ученых-лингвистов трактует коммуникацию как совместное творение смыслов (Дейк, Кинч, 1988; Водак, 1997; Леонтович, 2005). Так, например, А. Шютц пишет о «социальном мире повседневной интерсубъективности» коммуниканта, который возводится во взаимных обоюдонаправленных актах изложения и интерпретации смыслов (Цит. по: Макаров, 1998). Аналогично «герменевтика игры» немецкого культуролога В. Изера, творчески развиваемая американским ученым П. Армстронгом, предполагает «попеременно-встречное движение смыслов, открытых друг другу для вопрошания» (см.: Венедиктова, 1997).

Исследователи отмечают, что языковая личность выступает в четырех своих ипостасях: личность 1) мыслительная, 2) языковая, 3) речевая, 4) коммуникативная (Пузырев, 1997). На этом основании совершенно справедливым представляется вывод о том, что «если расширить область компетенции языковой личности, то она как личность с приличным статусом должна следовать тем или иным принципам не только словоупотребления, но и речеупотребления, и далее - мыслеупотребления» (Тхорик, Фанян,1999).

Развитие хорошей, грамотной речи, умение объяснять, убеждать, отстаивать определенные позиции - требование современной жизни.

В типах речевой культуры, т.е. степени приближения языкового сознания индивидуума к идеальной полноте языкового богатства в том или ином виде языка, О.Б. Сиротинина разграничивает и противопоставляет такие языковые личности, как носитель элитарной речевой культуры применительно к литературной норме, носитель диалектной речевой культуры, носитель городского просторечия и т.д. (Сиротинина, 1998). В 90-е годы ХХ в. появились диссертационные исследования и статьи с речевыми портретами отдельных носителей языка, владеющих элитарной речевой культурой (см.: Куприна 1998; Кочеткова 1999; Инфантова 1999; Инфантова, 2000; Инфантова, 2000; Исаева, Сичинава, 2007). Для понимания таких объектов особенно значим принцип интеллектуализма (см.: Котова 2008).

В.И. Карасик полагает, что мы получим более полное представление о нестандартных языковых личностях, если обратимся к исследованию речи не только писателей, но и ученых, журналистов, учителей (Карасик, 2002). По сложившемуся в социуме мнению, «именно учитель-словесник должен выступать носителем элитарного типа речевой культуры, владеть?всеми нормами литературного языка, выполнять этические и коммуникационные требования? (О.Б. Сиротинина), так как по роду своей профессиональной деятельности подготовлен не только к использованию языка, но и к осмыслению языковых фактов и самого процесса речевой деятельности» (Григорьева, 2006).

Проблема языковой личности как личности, рассматриваемой с точки зрения её готовности и способности производить и интерпретировать тексты, активно разрабатывается в современной лингвистической литературе начиная с трудов Г.И. Богина и Ю.Н. Караулова. Одним из наиболее интересных объектов теоретического осмысления здесь, безусловно, является понятие сильной языковой личности - той, на которую рассчитана значительная часть продукции современного художественного дискурса, и той, которая в состоянии применить адекватные стратегии ориентации в данной сфере культурного общения. Проблема сильной языковой личности большей частью освещалась по отношению к создателям текстов - писателям, литераторам, поэтам (см., напр.: Кузнецова, 2000).

«В общих чертах секреты речевого имиджа можно свести в следующий перечень. Это знание основных норм языка и правил риторики, принципов взаимопонимания в общении, правил этикета - поведенческого, в том числе, служебного, и речевого; понимание сущности приемов убеждения, умение квалифицировать (на допустимые и недопустимые) и правильно применять уловки в споре и меры против них, знание приемов противодействия трудным собеседникам; умелое и своевременное вычленение позитива и негатива в психологии общения, того, что ведет к возникновению психологических барьеров в коммуникации; избегание логико-речевых ошибок; искусство составления нормативных документов, подготовки письменной и устной речи, знание причин неудачной аргументации и т.п.» (Рядчикова, 2001 (а)).

Речь, произнесенная по одному и тому же поводу на одну и ту же тему, будет отличаться в устах слабой, средней и слабой языковой личности. «Подчинить себе - частично и, конечно, на время - ассоциативно-вербальную сеть родного языка способны лишь великие художники слова. Это происходит благодаря возникновению двойной смысловой перспективы, характерной для иронии, метафоры, символа» (Зинченко, Зузман, Кирнозе, 2003).

2. Лингвистические исследования языковой игры

1 Роль языковой игры в мировой культуре и языке художественных произведений

Большой вклад в разработку теории языковой игры принадлежит нидерландскому философу И. Хёйзинга. Игра, по его мнению, старше культурных форм общества. Цивилизация ведёт происхождение от игры, а не наоборот. На основе анализа значений слова «игра» в разных языках и цивилизациях, И. Хёйзинга пришёл к выводу, что в большинстве из них «игра» имеет взаимосвязь с борьбой, состязанием, конкуренцией, а также с любовной игрой (запрещённой), что объясняет тенденцию обыгрывания запретных тем (табу) в современных шутках. В основе игры лежит борьба или враждебность, сдерживаемая дружескими отношениями. Корни игры в философии начинаются в священной игре в загадки, корни игры в поэзии - это насмешливые песни, дразнящие объект насмешек. Лингвистическими играми признавались мифы и поэзия, Хёйзинга считает, что языковая игра тождественна магии. Несмотря на утверждения Хёйзинга о том, что понятие игры не редуцируется с другими терминам и к нему не применим биологический подход, всё же кажется возможным подвергнуть некоторые из его утверждений сомнению. Например, его предположение о том, что конкуренция и соревнование являются основой, побуждающей субъекта высмеивать объект, распространяются не на все высказывания.

Языковую игру как оперирование лингвистическими средствами с целью достижения психологического и эстетического эффекта в сознании человека мыслящего рассматривают многие зарубежные и отечественные ученые (Брайнина, 1996; Вежбицкая, 1996; Санников, 1994; Хёйзинга, 1997; Богин, 1998; Николина, 1998; Береговская, 1999; Ильясова, 2000а; Лисоченко, 2000).

В работах философского склада, например, у Й. Хёйзинги, языковая игра выступает в качестве частной реализации игры как элемента культуры. В ней обнаруживаются черты, общие с играми спортивного, музыкального, живописного и т.д. плана.

Понимая, что язык представляет собой особую сферу человеческой жизни, литературоведы и лингвисты посвящают языковой игре специальныеисследования. Известны работы, в которых рассмотрение игры подчинено приёмам её реализации. Как правило, в качестве основного такого приема выступает каламбур (Виноградов, 1953; Щербина, 1958; Ходакова, 1968; Колесников, 1971; Фюрстенберг, 1987; Терещенкова, 1988; Люксембург, Рахимкулова, 1992; 1996; Санников, 1997; Любич, 1998).

Исследователи отмечают, что языковая игра реализуется в рамках различных функциональных типов языка. Это может быть разговорная речь (Земская, Китайгородская, Розанова, 1983; Бондаренко, 2000), публицистические тексты (Намитокова, 1986; Нефляшева, 1988; Ильясова, 1998, 1986; 2000), художественная речь (Винокур, 1943; Крысин, 1966; Григорьев, 1967; Бакина, 1977; Куликова, 1986; Люксембург, Рахимкулова, 1996; Брайнина, 1996; Николина, 1998; Новикова, 2000; Рахимкулова, 2000).

Думается, именно художественная литература и оказывается тем самым пространством, в котором языковая игра может реализоваться в полной мере. Причем есть авторы, которые в значительной мере тяготеют к игровой манере передачи мысли. Художественная речь XVIII - XIX вв. реализовала возможности игры языковыми средствами в первую очередь путем создания комического эффекта. Языковеды отмечают, что к числу мастеров смеха в русской классике прежде всего следует отнести A.C. Пушкина и Н.В. Гоголя. Пушкин давно считается признанным мастером каламбура, создаваемого за счёт как столкновения значений, так и игры формой выражения (Ходакова, 1964; Лукьянов, 2000). Интересно, что каламбуры и -шире - вообще игровая манера построения текста воплощается и у Гоголя не только на лексико-семантическом, но и на синтаксическом уровне. Во втором случае она создаётся «неискусно прерываемой, синтаксически беспомощной речью персонажей, совпадающими (похожими) концами двух или нескольких предложений или фраз, по-смешному подчёркивающих объект разговора или характеристики, и неожиданными переходами от одной тональности к другой (Булаховский, 1954). Очевидно, языковая игра, воплощенная в русских литературно-художественных текстах, имеет свои корни еще в скоморошьей культуре, традициях русского народного балаганного театра, фольклора в целом. Без всякого сомнения, к игровым жанрам относятся частушки, анекдоты, прибаутки, скороговорки, загадки. В кругу авторизованных произведений, как указывают ученые, к ней расположен язык водевиля (Булаховский, 1954). К языковой игре тяготеют авторы комедий XVIII века (Ходакова, 1968).

Необходимо подчеркнуть, что языковая игра предполагает две принципиально различные формы существования.

Во-первых, можно обнаружить литературные жанры, специально предназначенные для ее реализации, нацеленные на втягивание воспринимающего (читателя, зрителя) в творческий процесс, на порождение у реципиента множественных аллюзий, улавливание им скрытых смыслов, таящихся в тексте. Это не только упоминавшиеся уже комедия, водевиль, но и эпиграмма, пародия, палиндром, акростих.

Во-вторых, языковая игра может возникать на страницах произведений, которые не имеют ее в перечне облигаторных элементов, безусловных признаков жанра. Именно эта форма проявления языковой игры зависит от интенций автора, от склада его сознания. Как кажется, она наиболее значима в характеристике идиостиля писателя, специфики его языковой личности. Разнообразие приемов языковой игры, приверженность отдельным способам ее реализации делает творчество писателя индивидуальным, неповторимым, а потому узнаваемым.Так, для художественной манеры М.Зощенко свойственно столкновение литературного варианта языка и просторечия (Брякин, 1980), т.е. игра на лексико-семантическом и синтаксическом уровне. Парадоксальная сочетаемость языковых единиц оказывается чрезвычайно значимой для А. Платонова (Бобылев, 1991; Скобелев, 1981). Следовательно, он воплощает игру в синтагматическом ключе.

Э. Берн считает, что игра имеет две основные характеристики: скрытые мотивы и наличие выигрыша (Берн, 1996).

Необходимо заметить, что языковая игра не означает обязательной установки на смешное. Видимо, своеобразной языковой игрой с читателем стоит считать и создание таких текстов, где всё нарочито неясно. Одним из приемов генерации игрового текста с общей неясной семантикой исследователи называют нонсенс. В.П.Раков отмечает, что нонсенс (абсурдность создаваемого в тексте смысла) может существовать в разных видах, порождаясь либо только на семантическом уровне, либо и на формальном уровне, но имеет при этом одну и ту же цель - воздействие на читателя, произведение впечатления своей парадоксальностью. Семантическая «темнота» произведений, заключающих в себе нонсенс, побуждает читателя, вынужденного искать ясность в туманном, к активизации мыслительного процесса. Особенно такая манера создания произведений характерна для литературы «неклассической парадигмы. Она заключается в «разрушении лексической сплочённости эстетического высказывания, его сплошности, деформации синтаксиса и строгого оптического геометризма текста» (Раков, 2001).

Данный факт в современной литературе в первую очередь характерен для постмодернистского направления. Недаром его представители оперируют понятиями «мир как хаос», «мир как текст», «двойное кодирование», «противоречивость» и т.д. (Бахтин, 1986). Налицо установка на работу с приемами построения текста, выразительно-изобразительными средствами, а не со смыслами. Поэтому игра с языком, ориентированная на использование потенциала языковых единиц, становится неотъемлемой частью текстов постмодернизма. Это обусловливает появление произведений, отличающихся чрезмерно сложным, а иногда и запутанным построением, что в свою очередь отражается на восприятии их содержания (ср.: произведения Борхеса, Кортасара, Гессе, Джойса и др.). Подобное доминирование формы над содержанием задается сущностью игры как таковой, её самодостаточностью, которая предполагает «игру ради самой игры», отсутствие каких-либо целей, имеющих значение вне игрового пространства.

А.Вежбицкая считает, что «в игре есть особая цель или задача», но «эта цель не имеет никакого смысла вне игры» (Вежбицкая, 1996). Таким образом, можно говорить об игре с формой, которая достигается языковыми средствами (Залесова, 2002).

Языковая игра является одной из ведущих коммуникативных категорий. Она провоцируется эмоциональными категориальными ситуациями, которые и принуждают коммуникантов к языковой игре. Любая языковая игра является манипуляцией говорящего с языком, которая чаще всего преследует гедонистическую цель (получение психологического и эстетического удовольствия). Это наблюдается и в тех случаях, когда языковая игра ритуальна, т.е. проходит по известным правилам, и в тех, когда она неожиданна. В обоих случаях она должна реализовываться в пределах понимания всеми коммуникантами, для чего от них требуется наличие эмоционального интеллекта и эмоциональной / эмотивной компетенции. Если этого нет, то анекдот, например, или шутка становятся непонятными, и между системными значениями языковых знаков и их значениями у отправителя и у получателя шутки/анекдота и т.п. возникает смысловой (эмоциональный) диссонанс (Шаховский, 2003).

2 Определение языковой игры

Языкова?я игра? (нем. Sprachspiel) - термин Людвига Витгенштейна, введённый им в «Философских исследованиях» 1953 года для описания языка как системы конвенциональных правил, в которых участвует говорящий. Понятие языковой игры подразумевает плюрализм смыслов. Концепция языковой игры приходит на смену концепции метаязыка.

В «Философских исследованиях» Л. Витгенштейн пытался представить весь процесс употребления слов в языке в качестве одной из тех игр, с помощью которых дети овладевают родным языком.

Л. Витгенштейн языковой игрой называл «также единое целое: язык и действия, с которыми он переплетен» (Витгенштейн, 1997). Таким образом, на первый план выдвигается не столько когнитивная (связь с мышлением), сколько инструментальная (связь с действием и воздействием) функция языка. Л. Витгенштейн вводит понятие языковой игры как «единого целого: языка и действия, с которыми он переплетен», причем «термин языковая игра призван подчеркнуть, что говорить на языке - компонент деятельности или форма жизни»(Витгенштейн, 1997).

Объект анализа Л. Витгенштейна - обыденный язык, требует для себя специфичную форму понимания и осмысления. Он полагал, что языковая игра, грамматика, правило и другие «псевдопонятия» не имеют определений, не только defacto, но они в принципе невозможны при несемантическом подходе к языку. Как следствие, они также не имеют четких границ. Например, языковая игра охватывает собой все, распространяется на любую деятельность человека, человек без неё немыслим. Следование правилу, грамматика, форма жизни и др. «псевдопонятия» Витгенштейна лишь в различных ракурсах описывают данность нам этой языковой игры, незаметно переходя друг в друга, сопротивляясь попытке четко их разграничить и очертить.

Л. Витгенштейн предлагает метафору игры: «Мы называем игрой очень разные виды деятельности, в них мы видим сложную сеть подобий, накладывающихся друг на друга и переплетающихся друг с другом, сходств в большом и малом, например, такие сферы сходства, как развлекательность, наличие победителя, тип искусности и др. Поэтому за словом «игра» не стоит никакой сущности, связь слова и значения осуществляется как отношения «семейного сходства», подобия по какому-то количеству признаков, и объем его понятия не заключен в какие-то границы» (Л. Витгенштейн, 1997).

Указывая, что игра является специфическим фактором всего окружающего мира, Й. Хейзинга писал об элементах игры в правосудии и в политической жизни, в войне и в искусстве, в философии и поэзии, в языке. Посредством языка, считал он, вещи возвышаются до сферы духа. Играя, речетворящий дух то и дело перескакивает из области вещественного в область мысли. Всякое абстрактное выражение есть речевой образ, а всякий речевой образ по Й. Хейзинга есть не что иное как игра слов (Хейзинга, 1997). Он определяет игру как свободную деятельность, которая осознается «невзаправду» и вне повседневной жизни. Однако она может целиком овладеть играющим, не преследует при этом никакого материального интереса, не ищет пользу; свободная деятельность, которая совершается внутри намеренно ограниченного пространства и времени, протекает упорядоченно, по определенным правилам и вызывает к жизни общественные группировки, предпочитающие окружать себя тайной, либо подчеркивать свое отличие от прочего мира всевозможной маскировкой (Хейзинга, 1997).

Как игру рассматривал процесс «творения» речи (процесс подготовки, собственно момент внутреннего действия, теоретической работы) М.М. Бахтин. Внутри игры - работы по созданию текста - исследователь выделял несколько этапов: изобретение, которое, собственно, и есть внутренняя интеллектуальная игра; расположение, предварительный суд результатов этой игры, и выражение, так сказать деловой приговор этого суда, сформированный в словах в качестве совещательного результата своей игры - подготовки. При условии умелого проведения этой внутренней речевой работы человек получает возможность в реальной ситуации речевого общения, свободно играя формой этого речевого общения, добиваться максимального совещательного эффекта содержания этого общения. Поступок (а речевая деятельность - это тоже поступок) рассматривается М.М. Бахтиным как творческая игра, в которой правила в той или иной мере преодолеваются (Бахтин, 1986).

М.М.Бахтина называют создателем игровой концепции смеховой культуры и, более того, считают, что «именно бахтинское наследие стало источником большинства отечественных штудий проблемы игры» (Исупов, 1971). Ученый относится к игре как к «мечте, воображению, суррогату жизни», исключая из нее эстетическую ценность (Бахтин, 1992).

В.П.Руднев отмечает, что если исходить из понимания языка как языковой игры как сцепки «языка и действия, с которым он переплетен», то, во-первых, анализ может проводиться только на предельно конкретном материале (действия всегда конкретны), а, во-вторых, будучи ограничены только конкретными примерами употребления слов, мы в принципе не можем судить об устройстве языка, грамматике «в целом», мы можем констатировать, что грамматика таких-то слов примерно одинакова, а таких-то «проделывает с нами трюк», обманывает. Таким образом, такой подход к анализу языка, имея свои достоинства, о которых свидетельствует бурное развитие на его основе прагматики языка и других смежных областей исследования, предполагает радикальную неопределенность в понимании функционирования языковых игр (Руднев,1993). «В основу понятия языковой игры положена аналогия между поведением людей в играх как таковых и в разных системах реального действия, в которые вплетен язык. Их подобие усматривается, в частности, в том, что и там и тут предполагается заранее выработанный комплекс правил, составляющих, скажем так, как бы "устав" игры. Этими правилами задаются возможные для той или иной игры (системы поведения или формы жизни) комбинации "ходов" или действий. Ведь игра без правил - не игра: резкое изменение правил способно парализовать игру. Вместе с тем правила определяют "логику" игры нежестко, предусматриваются вариации, творчество. Система действий, подчиненная жестким правилам, - это уже не игра» (Руднев, 1993).

С.Ж.Нухов предлагает следующее определение языковой игры: «Языковая игра - это такая форма речевого поведения человека, при которой языковая личность, реализуя свои лингвокреативные способности, демонстрирует свой индивидуальный стиль. В языковой игре важно разделять точку зрения автора, адресанта и точку зрения реципиента, адресата. Как тот, так и другой, получают эстетическое удовольствие от игры - отправитель сообщения от своего остроумия и мастерства, получатель от способности оценить игру, умения отгадать неразрешимую, на первый взгляд, лингвистическую загадку» (Нухов, 1997). Автор полагает, что «говорящий не думает о догматах нормы и чаще всего не ставит перед собой конкретные цели воздействия на адресата высказывания, а руководствуется лишь стремлением выразить языковыми средствами занимающие его в момент речи мысли и чувства, т.е. можно сказать, в итоге, что он при этом облекает в языковые формы свой внутренний мир» (Нухов, 1997).

Так человечество все снова и снова творит свое выражение бытия - второй, вымышленный, мир рядом с миром природы, представляющий собой некое игровое поле и на этом основании имеющий много общего с игрой.

Языковая игра - это умышленное нарушение нормы языка с определенной целью. Норма никогда не может быть абсолютно императивной, «в противном случае она стала бы законом и утратила значение нормы» (Мукаржовский, 1975). Таким образом, отклонение от нормы может рассматриваться как тенденция, изначально присущая речевой деятельности. Данный тезис подтверждают слова А.Г. Лыкова, который указывает на то, что «речь способна на любые нарушения» (Лыков, 1977). Главное, чтобы эти нарушения сами не нарушали принципиального условия всякой коммуникации - взаимопонимания между адресантом и адресатом. При этом, как справедливо замечают В.Г. Костомаров и А.А. Леонтьев, необходимо строго различать действительное несоблюдение норм разных ярусов, приводящее к разного рода ошибкам, и «игру» в несоблюдение их, которая не ведет к восприятию речи как ненормативной, а, напротив, может считаться «высшей ступенью речевой культуры» (Костомаров, Леонтьев, 1996). Целью такой игры является создание впечатления необычности. В ее основе лежит стремление обыграть норму, построить эффект на столкновении с ней, что ведет к нарушению автоматизма восприятия.

Исследуя феномен языковой игры в определенных типах текстов, Л.Г. Пономарева опирается на такие факторы, как креативность речемыслительной деятельности, прагматическая ориентированность речевой деятельности, тесная взаимосвязь языка и культуры. Исходя из перечисленных факторов, языковая игра определяется Л.Г. Пономаревой следующим образом: языковая игра есть феномен речемыслительной деятельности, основанный на креативном движении мысли, ориентированный на прагматическое воздействие на адресата, реализуемый посредством персуазивной лингвистической техники, задействующей неканонические способы соединения формы и значения в языковых структурах, нередко с использованием культурно-специфических концептов (Пономарева,2009).

И.В.Цикушева предлагает следующее определение: языковая игра - осознанное и целенаправленное манипулирование экспрессивными ресурсами речи, обусловленное установкой на реализацию комического эффекта (Цикушева, 2009).

Игра как понятие признается «блуждающей», универсальной категорией, принадлежащей всем сферам деятельности человека и поэтому не может иметь однозначного толкования (Исупов, 1971). В словаре говорится об игре как о полисемантическом слове. Среди многих его значений выделим: 2) занятие, обусловленное совокупностью определенных правил, приемов и служащее для заполнения досуга, для развлечения, являющееся видом спорта; 7) преднамеренный ряд действий, преследующий определенную цель: интриги, тайные замыслы (МАС, 1984).

Языковая игра является однойиз репрезентаций общефилософского понятия игры, разновидностью языкового творчества, типом речевого поведения говорящих, основанном на преднамереннойдеструкции речевой нормы с целью деавтоматизации стереотипов речевой деятельности и создания неканонических языковых форм и структур с помощью средств и приемов различных языковых уровней (графико-фонетического, морфологического, лексического, синтаксического) для реализации стилистического задания, имеющего целью оптимизацию механизма рекламной коммуникации, приобретающих в результате этой деструкции экспрессивное значение и способность вызвать у адресата информации стилистический эффект, а результатом ее является окказиональное расширение семантики языковых знаков.

3 Понимание языковой игры в различных гуманитарных науках

В лингвосоциологических концепциях подчеркивается, что социальное значение языковой игры состоит в том, что она регулирует поведение окружающих, избавляет от скуки и обыденности, доставляет радость своему творцу, помогает человеку познавать действительность, в том числе языковую. Игра замешана на борьбе идеологий, в которой наблюдаются такие свойства коммуникации, как театральность и драматургичность, используемые индивидом для эксплуатации заложенных в языке возможностей к презентации человеческих потребностей.

В лингвосемиотике трактовка игрового начала языка связана с понятиями неканоничности, аномальности, креативности, ненормативности использования языкового знака. С этой точки зрения языковая игра представляет собой языковой эксперимент, материалом которого выступают языковые аномалии, а результатом является остроумное (необязательно комичное) высказывание (Пономарева, 2009). Лингвокреативность следует понимать исходя из признания нежесткости самой природы языковой системы, естественной способности языка к изменению. Данное свойство есть проявление основного закона знака - асимметрического дуализма. Понятие асимметрического дуализма было введеновыдающимся русским лингвистом и семиотиком С.О. Карцевским (Карцевский, 1965). Согласно С.О. Карцевскому, каждый знак стремится выйти за пределы уготованной ему формы, а содержание стремится найти новую форму, то есть каждый знак языка является потенциально омонимом самому себе.

Лингвостилистическое понимание феномена языковой игры считается «узким». В этом плане языковая игра реализуется как свободное, творческое отношение к форме речи, сопровождаемое эстетическим заданием. В «узком понимании» языковая игра есть речевое явление с установкой на комический эффект, которое воплощает в себе веселую, смеховую грань речевой деятельности человека. Под таким углом зрения в рамках традиционной стилистики исследуются аномальные явления, отклонения от нормы - ошибки речевой практики, оговорки, иноязычные вкрапления, непонятные носителям языка, дефекты речи, различные окказиональные образования и т.п. Если такие отклонения от нормы являются преднамеренными или рассматриваются адресатом как таковые, то в традиционной стилистике они определяются как языковая игра, строящаяся по принципу намеренного использования отклоняющихся от нормы и осознаваемых на фоне системы и нормы явлений, служащих для создания неожиданного, а также комического эффекта (Пономарева, 2009).

Включенность игры в культуру и игровые основания культуры (по Хейзинге) заставляют обратить внимание на роль культурно-специфической информации в языковой игре. Лингвокультурологический аспект концептуализации языковой игры чрезвычайно важен для исследования проблемы перевода приемов языковой игры, в частности - каламбура, особенно в связи с проблемой инкорпорации в каламбур прецедентных феноменов - культурно-специфических номинаций, маркирующих значимые для некоторой лингвокультурной общности объекты, события, факты истории культуры и т.д.

2.4 Критерии и свойства, типы и способы языковой игры

Типы и способы языковой игры описаны достаточно полно на материале русского языка. Имеются попытки анализа лингвистической сущности языковой игры. Однако механизм языковой игры пока науке неизвестен, и когнитивный подход В.А. Пищальниковой может оказаться плодотворным для экспликации внутренних механизмов языковой игры. Пока же лингвисты работают лишь с их внешним проявлением (Шаховский, 2003).

«Все и всех можно укротить, кроме языка. Он не подлежит укрощению, и языковая игра с ее разнообразием и бесконечной фантазией - тому свидетельство» (Шаховский, 2003).

Интересная теория языковой игры была предложена В.В. Виноградовым. Согласно его схеме, языковая игра состоит из двух компонентов: лексического основания (опорный компонент), позволяющего начать игру, и «перевёртыша» (результирующий компонент). В.В.Виноградов выделяет следующие общие черты языковой игры:

Информативная структура языковой игры поликомпонентна и состоит из набора постоянных и переменных элементов. В число первых входит предметнологическая, экспрессивно-стилистическая, ассоциативно-образная и функциональная информация. Переменные компоненты могут быть представлены разновидностями социолокальной и фоновой информации.

По своим контекстуальным характеристикам языковая игра делится на доминантную и языковую игру ограниченного действия. Первая способствует формированию ведущей темы произведения и обычно располагается в наиболее значимых участках текста. Вторая участвует в создании микротем произведения и способствует формированию ограниченного пространства текста. В зависимости от связи с предыдущим или последующим контекстом языковая игра может подразделяться на инпродуктивные и резюмирующие типы.

Обязательными компонентами структуры любой игры слов являются ядро (два элемента, объединённых или сходной фонетической или графической формой, но различных по содержанию), и базисный контекст, создающий минимальные условия реализации элементов ядра языковой игры (Виноградов, 1978).

5 Функции языковой игры

Функция комичности свойственна большинству всех языковых игр. Нарушение правил, сжатость (краткость) стиля, неожиданность и возможность тесно связать друг с другом разные содержания в языковой игре способствует тому, чтобы удовлетворить <#"justify">Абдулфанова А.А. Сильная метаязыковая личность // Язык образования и образование языка: Мат-лы Междунар. науч. конф. - Великий Новгород, 2000. С.5-7.

Баранов А.Г. Формы языковой игры // Человек играющий.Homoludens: язык, личность, социум. - М.; Тверь.: Институт языкознания РАН. 1999. С.5-11.

Бартли У.У. Языковая игра // Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. - М., 1993.

Бахтин. Литературно-критические статьи. М., 1986.

Богин Г.И. Тексты, возникшие в ходе языковой игры // Филология-Philologika. - Краснодар, 1998. № 14.

Безменова Н.А. Очерки по теории истории риторики. - М., 1991.

Бец Ю.В. Речевая индивидуальность как семиотическая система (на материале письменной речи): автореф. дис. … канд. филол. наук. - Ростов н/Д, 2009. - 23 с.

Бирюкова Т.Г. Коммуникативные потребности старших школьников // Проблемы русского и общего языкознания: Межвуз. сб. науч. тр., посв. Году русского языка.- Елец: Елецкий гос. ун-т им. И.А. Бунина, 2008. Вып. 6. С.155-161.

Блягоз З.У. Правильное звучание - необходимый атрибут русской речи // Функционально-прагматические особенности единиц различных уровней: Сб. науч. статей. - Краснодар: КубГУ, 2008. С. 8-12.

Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текста: автореф. дис. … д-ра филол. наук. - Л., 1984. 31 с.

Богин Г.И. Современная лингводидактика. - Калинин, 1980.

Богин Г.И. Типология понимания текста. - Калинин, 1986.

Богин Г.И. Уровни и компоненты речевой способности человека. - Калинин, 1975.

Болдарева Е.Ф. Языковая игра в заголовках публицистических текстов // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики. - Волгоград, 1999. С.45-50.

Болдарева Е.Ф. Языковая игра как форма выражения эмоций. - Волгоград. 2002.

Брякин В.В. Языковая игра в творчестве В. Аксенова: автореф. дис. … канд. филол. наук.- Ростов - н/Д, 1980.

Булаховский Л.А. Введение в языкознание. - М. 1954.

Бутакова Л.О. Языковая способность - речевая компетенция - языковой сознание индивида // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Междунар. конгресс исследователей русского языка (Москва: МГУ им. М.В. Ломоносова, 18-21 марта 2004 г.): Труды и материалы. - М.: МГУ, 2004. С. 13-14.

Буянова Л.Ю. Языковая личность как текст: жизнь языка и язык жизни // Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи: Монография. - Краснодар: КубГУ, 1999. С. 47-73.

Вежбицкая А. Русский язык в противоположность английскому // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Отв. ред. и сост. М.А. Кронгауз. - М.: Русские словари, 1997. С. 70-73.

Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1996

Венедиктова Т.Д. Американистика как коммуникативное знание // Профессионалы за сотрудничество. Вып. 1. - М.: Янус-К, 1997. С. 195-203.

Виноградов В.В. О художественной прозе. - М., 1930.

Виноградов В.В. Вопросы изучения словосочетаний (на материале русского языка)// Вестник АН СССР. 1953. № 9.С. 91-92.

Виноградов В.В. История слов. - М.: Толк, 1994.

Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. - Волгоград: Перемена, 1997.

Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. № 1. С. 64-72.

Ворожбитова А.А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. - Сочи, 2000.

Голев Н.Д. Языковая личность и антропотекст в лингвистике и лингводидактике (типологический аспект) // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Междунар. конгресс исследователей русского языка (Москва: МГУ им. М.В. Ломоносова, 18-21 марта 2004 г.): Труды и материалы. -М.: МГУ, 2004. С. 15-16.

Гольдин В.Б., Сиротинина О.Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики.- Саратов, 1993. Вып. 25. С. 9-19.

Григорьева А.К. Нормативные аспекты формирования коммуникативной компетентности учителя-словесника // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты. Мат-лы6-й Всеросс. науч. конф. (Ульяновск, 17-20 мая 2006 г.) / Отв. ред. проф. А.В. Пузырев. - М.; Ульяновск, 2006. С. 215-218.

Гридина Т.А. Ассоциативный потенциал слова и его реализация в речи: автореф. дис. … канд.филол.наук.- М. 1996.

Гридина Т.А. Принципы языковой игры и ассоциативный контекст слова в художественном тексте //Семантика яз. единиц. Докл. VI Междунар. конф. - М., 1998. Т.2. С.239-241.

Гридина Т.А. Ассоциативный потенциал слова и его реализация в речи (явление языковой игры). - М., 1996.

Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. - Екатеринбург, 1996.

Дейк Т.А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХIII. Когнитивные аспекты языка. - М.: Прогресс, 1988. С. 153-211.

Дрянгина Е.А. Языковая личность педагога: к постановке проблемы // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты. Мат-лы 6-й Всеросс. науч. конф. (Ульяновск, 17-20 мая 2006 г.) / Отв. ред. проф. А.В. Пузырев. - М.; Ульяновск, 2006. С. 219-220.

Закутская Н.Г. Директивные речевые акты как средство характеристики психологических особенностей личности // Социальная власть языка. - Воронеж: ВГУ, 2001. С.106-112.

Захаров И.В. Фаина Раневская. Случаи. Шутки. Афоризмы. М., 2002.

Зеленская В.В., Тхорик В.И., Голубцов С.А. Семантическое измерение личности по данным языка (на материале фразеологизмов) // Языковая личность: структура и эволюция: Монография. - Краснодар: КубГУ, 2000. С. 188-202.

Земская Е.А., Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Языковая игра // Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М., 1983. С.172-214.

Зинченко В.Г., Зусман В.Г., Кирнозе З.И. Межкультурная коммуникация. Системный подход: Учебное пособие. - Нижний Новгород: НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, 2003. - 192 с.

Иванищева О.Н. Содержание знаний среднего носителя языка (к вопросу о представлении культурно-коннотированной лексики в двуязычных словарях) // Проблемы прикладной лингвистики: Сборник материалов Всероссийского семинара (25 декабря 2002 г.). - Пенза, 2002. С. 74-76.

Инфантова Г.Г. К вопросу об элитарной речевой культуре // Единицы языка в функционально-прагматическом аспекте. - Ростов н/Д, 2000 (а). С.79-85.

Инфантова Г.Г. П.В. Чесноков как носитель элитарной речевой культуры // Языковые единицы: логика и семантика. Функция и прагматика. - Таганрог, 1999. С. 9-17.

Инфантова Г.Г. Сильная языковая личность: ее постоянные и переменные признаки // Речь. Речевая деятельность. Текст: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Н.А. Сенина. - Таганрог, 2000 (б). С.63-69.

Исаева Л.А., Сичинава Ю.Н. Элитарная языковая личность: штрихи к портрету профессора А.Г. Лыкова // Континуальность и дискретность в языке и речи. - Краснодар: КубГУ, 2007. С. 18-19.

Кадилина О.А. Сильная/ слабая языковая личность: коммуникативно-прагматические характеристики: дис. … канд. филол. наук.- Краснодар, 2011.

Карасик В.И. Речевая индикация социального статуса человека // Эссе о социальной власти языка / Под общ. ред. Л.И. Гришаевой. - Воронеж: ВГУ, 2001. С. 37-56.

Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград, 2002. - 477 с.

Карасик В.И. Языковые ключи. - Волгоград: Парадигма, 2007. - 520 с.

Карасик В.И., Прохвачева О.Г., Зубкова Я.В., Грабарова Э.В. Иная ментальность. - М.: Гнозис, 2005. - 352 с.

Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М., 1987. - 263 с.

Караулов Ю.Н. Языковая личность // Русский язык: Энциклопедия. - М., 1997.

Карнеги Д. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей. Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично. Как перестать беспокоиться и начать жить: Пер. с англ. / Общ. ред. и предисл. В.П. Зинченко и Ю.М. Жукова. - М.: Прогресс, 1989. - 720 с.

Колодко В.М. «…Обращение с русским языком вызывает тревогу» // Проблемы русского и общего языкознания: Межвуз. сб. науч. тр., посв. Году русского языка.- Елец: Елецкий гос. ун-т им. И.А. Бунина, 2008. Вып. 6. С.120-122.

Коновалова О.Ю. Лингвистические особенности игры слов в современном английском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. - М., 2001.

Кочеткова Т.В. Языковая личность носителя элитарной речевой культуры: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Саратов, 1999. - 54 с.

Котова Н.С. Амбивалентная языковая личность: лексика, грамматика, прагматика: автореф. дис. … д-ра филол. наук. - Краснодар, 2008.

Кузнецова Л.К. Объем концепта «сильная языковая личность» // Язык образования и образование языка: Мат-лы междунар. науч. конф. - Великий Новгород, 2000. С. 164-166.

Куприна С.В. Устная и письменная монологическая речь одного лица: на материале автореф. дис. канд. филол. наук. - Саратов, 1998.

Красильникова Е.В. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. - М., 1989.

Кулишова Н.Д. Языковая личность в аспекте психолингвистических характеристик (На материале письменных текстов): дис. … канд. филол. наук. - Краснодар, 2001. - 147 с.

Куранова Т.П. Языковая игра в речи теле и радиоведущих: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Ярославль. 2008.

Леонтьев А.А. Психология общения. - Тарту, 1996.

Липатов А.Т. Сильная языковая личность и ее лингвориторические составляющие // Язык образования и образование языка: Мат-лы Междунар. науч. конф. - Великий Новгород, 2000. С. 185-187.

Литературная энциклопедия: в 11 т. Т. 5. - М.: Изд-во Ком. акад., 1931.- 784 с.

Липатов А.Т. Отечественная риторика и ее роль в формировании сильной языковой личности // Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 1 / Под ред. А.А. Ворожбитовой. - Сочи: СГУТиКД, 2002. С. 156-164.

Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. - Тверь: Тверской гос. ун-т, 1998.

МАС - Словарь русского языка: в 4 т. М., 1981-1985.

Мигненко М.А. Языковая личность в пространстве культуры // Современная лингвистика: теория и практика. Мат-лы 7-й Межвуз. научно-методич. конф. Ч. 1. - Краснодар: КВВАУЛ, 2007. С. 132-134.

Мокиенко Т.Г., Никитина В.М. Большой словарь русских поговорок. - М: Олма Медиа Групп, 2007.

Николина Н.А., Агеева Е.А. Языковая игра в современной русской прозе // Семантика яз. единиц. Докл. VI Междунар. конф. - М., 1998. Т.2. С.315-317.

Нерознак В.П. Лингвистическая персонология: к определению статуса дисциплины // Сб. науч. тр. Моск. гос. лингв. ун-та. Язык. Поэтика. Перевод. - М., 1996. Вып. № 426.С. 112-116.

Обозов Н.Н. О трёхкомпонентной структуре межличностного взаимодействия // Психология межличностного познания. - М., 1981.

Пузырев А.В. Многослойность языковой личности // Языковая личность: проблемы обозначения и понимания: Тез. докл. и сообщений науч. конф. - Волгоград, 1997. С. 113-114.

РейнвальдН.И. Психология личности. - М., 1972.

Рубакин Н.А. Психология читателя и книги. - М.-Л., 1929.

Руднев В.П. Человек и мыслитель. - М. 2011.С. 7-9.

Рядчикова Е.Н. Речевой имидж в кросс-культурной перспективе // Язык и национальные образы мира. Мат-лы Междунар. науч. конф. (20-21 марта 2001). - Майкоп: АГУ, 2001 (а). С.19-21.

Рядчикова Е.Н. Роль морфологических и синтаксических категорий в выявлении глубинной структуры и смысла высказывания // Взаимодействие языков в процессе перевода как фактор межкультурной коммуникации. Юбилейный сб. ИНЭП. - Краснодар, 2002. С.296-310.

Рядчикова Е.Н. Семантико-прагматические трансформации синтаксических моделей, или правила игры не по правилам// Квантитативная лингвистика и семантика. Сб. науч. тр. Мат-лы Интернет-конференции «КВАЛИСЕМ-2000» (15 декабря 2000 г. - 31 января 2001 г.). - Новосибирск: изд-во НГПУ, 2001 (б). Вып. 3. С. 172-175.

Рядчикова Е.Н. Семантико-синтаксическая морфология как составной компонент современной теории языка // Исследования по теоретической и прикладной лингвистике. - Краснодар: КубГУ, 2009. С.4-50.

Рядчикова Е.Н., Кушу С.А. К вопросу о классификации распространенных ошибок в речи политиков // Актуальные проблемы языкового образования. Междунар. научно-практич. конф. (15-16 ноября 2007 г.).- Майкоп: АГУ, 2007. Т.2. С. 86-91.

Савицкий В.М. Псевдоинформативные высказывания (логический аспект) // Языковая личность: проблемы креативной семантики. Сб. науч. тр. к 70-летию профессора И.В. Сентенберг. - Волгоград: ВГПУ: Перемена, 2000. С. 115-120.

Самосенкова Т.В. Языковая картина мира и формирование языковой личности иностранного студента в процессе обучения культуре профессионального речевого общения // Мова: Научно-теоретический журнал по языкознанию. - Одесса: Одесский национальный ун-т им. И.И. Мечникова. 2006. № 11. С. 384-387.

Санников В.З. Лингвистический эксперимент и языковая игра // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1994. № 6.

Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. - М., 1998.

Санников В.З. Об истории и современном состоянии русской языковой игры // Вопросы языкознания. 2005. № 4.С. 160.

Сепир Э. Речь как черта личности // Избранные труды по языкознанию и культурологии. - М., 1993. С. 285-297.

Седых А.П. Языковое поведение, конвенциональная семантика и национальные архетипы // Филологические науки. 2004. № 3. С.51-56.

Симутова О.П. Языковая игра в словообразовании: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Уфа, 2008.

Сиротинина О.Б. Социолингвистический фактор в становлении языковой личности // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. - Волгоград - Саратов: Перемена, 1998. С. 3-9.

Сорокин Ю. А. Психолингвистические аспекты изучения текста. - М., 1985.

Сусов И.П. Личность как субъект языкового общения // Личностные аспекты языкового общения. - Тверь, 1989.

Сухих С.А., Зеленская В.В. Репрезентативная сущность личности в коммуникативном аспекте реализаций. - Краснодар, 1997.

Сухих С.А., Зеленская В.В. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. - Краснодар, 1998.

Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / отв. ред. А.А. Уфимцева. - М.: Наука, 1986. - 143с.

Тхорик В.И., Фанян Н.Ю. Область компетенции языковой личности // Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка речи: Монография. - Краснодар: КубГУ, 1999. С. 31-47.

Ушакова Т.Н. и др. Речь человека в общении. - М., 1989.

Ушкалова М.В. Некоторые теоретические основания исследования каламбура: автореф. дис. … канд. филол. наук. -Курск, 2002.

Фрумкина Р.М. «Теории среднего уровня» в современной лингвистике // Вопросы языкознания. 1996. № 2. С. 55-67.

Федяева Н.Д. Языковой образ среднего человека в аспекте когнитивных категорий градуальности, дуальности, оценки, нормы (На лексическом и текстовом материале современного русского языка) : на материале автореф. дис. канд. филол. наук. - Омск, 2003.

Хейзинга Й. "В тени завтрашнего дня"//HomoIudens. -М.,1992.

Хейзинга Й. Статья по истории культуры//HomoLudens. - М., 1997.C. 23.

Ходакова Е.П. Из истории русского каламбура (вторая половина 18 - первая треть 19 века):автореф. дис. … канд. филол. наук. - М., 1969.

Художественно-исторический музей.Арт Планета SmallBay. URL: http://smallbay.ru/default.html.

Цейтлин С.Н. Речевые ошибки и их предупреждение. - М., 1982.- 143с.

Цикушева И.В. Феномен языковой игры как объект лингвистического исследования:автореф. дис. … канд. филол. наук. - СПб., 2009.

Шатрова Т.И. Языковая игра в англоязычных текстах комической направленности (процессы кодирования и декодирования): автореф. дис. … канд. филол. наук. - Новомосковск, 2005.

Шаховский В.И. Игровые тенденции в современном русском языке // Русский язык: исторические судьбы и современность: П Междунар. конгресс исследователей русского языка. - М.: МГУ, 2004. С.375-376.

Шаховский В.И. Эмоциональный интеллект в языковой игре.- Томск, 2003.

Шаховский В.И. Реализация эмотивного кода в языковой игре.- Томск, 2008.

Щербина А.А. Сущность и искусство словесной остроты (каламбура). - Киев: Академия наук УССР, 1958. - 68с.

Эльконин Д.Б. Психология игры. - М., 1978.

Эпштейн Н.П.Игра в жизни и искусстве // Советская драматургия. - М., 1982.№2.

Теги: Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности Диплом Английский

Для всех стилистических фигур речи в книге используется прием графического выделения в тексте, - все выражения, построенные на языковой игре, выделены записью прописными буквами. «ОН просто сделался САМ НЕ СВОЙ». «У меня ВХОД всегда СВОБОДНЫЙ!»

Самый распространенный игровой прием в этом тексте - это материализация метафоры или фразеологизма. Устойчивое выражение разбивается на части и абстрактное понятие олицетворяется или овеществляется. Например, во второй главе аппетит ходит голодный, с потерянным видом, никому не нужный. Его можно посадить на цепь, заставить сторожить дом. «- Здесь сквозняк, - заметил эсквайр. - Что вы, дружище, вам почудилось, здесь нет никого, кроме нас двоих! - успокоил его Пэн.» - Из этого разговора мы видим, что сквозняк принимается за мистером Пэном за одушевленное существо.

«Пришла ему в голову такая мысль, а может быть, даже не пришла, а прилетела, потому что случилось это на сильном сквозняке, когда…», - первое, что делает автор, это вставляет в текст фразеологизм «мысль пришла». Затем автор разбивает его и абстрактное понятие мысль становится действующим лицом, которое может прийти или прилететь, да еще и внешним объектом, который рождается не в голове, а где-то за ее пределами.

«Теряю голову… День Потерь!» - коллокация «терять голову» расчленяется и слово голова становится потерянным предметом, если учесть, что говорящий это мистер Пэн работает в бюро находок, то появляется комизм, языковая игра становится языковой шуткой. «Гора с плеч свалилась… - Сколько раз я вас просил не таскать тяжестей». Гора, представляется неким объектом, который носят, переносят с места на место, потому что поставленна в один ряд с «тяжестями», в слове тяжетсти мы видим, мебель, тяжелые мешки, то есть это тяжелые вещи, тяжелые предметы, груз Большой толковый словарь. http://www.gramota.ru/slovari/dic/?word=%D1%82%D1%8F%D0%B6%D0%B5%D1%81%D1%82%D1%8C&all=x, которые достаточно компакты, никто не увидит в слове тяжести паровоз или дом, а уж тем более гору. Но а тексте Д.Рубиной гора, так же как и голова, становится буквальным предметом, происходит остранение. (В. Шкловский. Искусство как прием, в его кн. О теории прозы. М., Федерация, 1929, 11-12)

Иногда игра может основываться на неназванном фразеологизме. «Мертвая тишина» отсутствует в тексте, мы сразу читаем в диалоге фразу «Еще минуту назад тишина была живой, но сейчас от страха умерла». Как и в ранее приведенных примерах фразеологизм был разбит на части и каждое из слов стало восприниматься буквально, со словом «тишина» произошло олицетворение.

Литерализованный фразеологизм или метафора могут комбинироваться с другими устойчивыми выражениями или их частями. В третьей главе после отнесения понятия «призвание» к разряду предметов и возвращения его обратно в разряд абстрактных величин, эсквайр со вздохом говорит, что «надо ИСКАТЬ, тогда НАЙДЕШЬ ПРИЗВАНИЕ», и сможешь сказать что «НАШЕЛ свое ПРИЗВАНИЕ».

Положение устойчивого выражения в контексте тоже играет не последнюю роль. Иногда только с помощью нескольких предложений раскрывается значение того или иного тропа. Например, «трудно найти свое призвание», благодаря смыслу предыдущих предложений, приобретает буквальное значение. «Пока я скитался по болотам и искал этого идиота мистера Буля, я понял вдруг… нет и не может быть никакого призвания вдали от клубничного пудинга. .. Вот так -то, сэр, скажу я вам - очень трудно найти свое призвание». Действительно, пока Бенджамин Смит искал призвание (как предмет), он преодолел много сложностей: скитался по болотам, оставался без клубничного пудинга. Эсквайру, действительно, было трудно. В другой раз автор пишет: «… путешествие по черепице оставило неизгладимый след на штанах Трикитака. То есть, сколько ни пыталась тетя Тротти разгладить горячим утюгом гармошку на его штанах, след оставался неизгладимый.» Таким образом, если в первом случае употреблении слова «неизгладимый» мы видим абстрактное значение, то следующее предложение рассеивает это впечатление, делая значение слова «неизгладимый» буквальным.

Буквальностью изречения автор одаривает и риторические высказывания: «Жить без него (аппетита -Н.К.) не могу!» - восклицает мистер Пэн, и это абсолютная правда. Человек без аппетита перестает есть, а без еды гибнет через некоторое время, то есть жить без аппетита нельзя. Автор возвращает постулат искренности фразеологизму. То же самое происходит и в диалоге Пэна и Смита: Мистер Буль поделится опытом, - … вы думаете он не пожадничает?» Опыт выступает как то, что можно поделить на части.

Кроме членения выражений и игры полученными в результате этого членения словами, автор часто играет частями одного слова - они при этом становятся самостоятельными словами; в словесной игре часто используются слова, не являющиеся однокоренными по отношению к самостоятельным словам, полученным из частей разделенного слова: «объявление - это объявим явление», «горизонт» становится предложением с глаголом в повелительном наклонении и обращением к зонту «Гори-Зонт». В поисках хобби Пэн собирается заняться «астрономией», но эсквайр отговаривает друга, утверждая, что «астры прихотливы».

Создаются новые слова «он приземлился, вернее ПРИКРЫШИЛСЯ», от слова оскорбляет появляется «оскорбительная кислота».

Качества омонимии и антонимии порождают еще один способ игры со словами. «Почему бы нам не заняться защитой окружающей среды? - Но сегодня уже четверг!» Слово среда в первой предложении имеет смысл - место обитания, во втором предложении - день недели. И в противоположность ранее приведенному примеру, мы видим в тексте следующий тип языковой игры - «записка гласила … нет, она молчала…». Глагол гласила имеет два значения см. Большой толковый словарь. http://www.gramota.ru/slovari/dic/?lop=x&bts=x&zar=x&ag=x&ab=x&sin=x&lv=x&az=x&pe=x&word=%D0%B3%D0%BB%D0%B0%D1%81%D0%B8%D1%82%D1%8C, одно из которых антоним глаголу молчала, обыгрывается.

Как один из приемов языковой игры, активно используется многозначность слов, которая усиливается при помощи синтаксиса. Распространены такие группы предложений, где предложения следуют друг за другом следующим образом: «… наступила полночь. Она наступила прямо на домик Трикитака». В первую очередь автор использует многозначность слова «наступила», а затем синтаксическую особенность - омонимы следуют один за другим, в продолжающих друг друга предложениях.

В тексте много примеров, когда языковые закономерности, установленные самим автором могут нарушаться. Например, как мы писали ранее, «он приземлился, нет, вернее, прикрышился, ведь он оказался на крыше» создается новое слово (условием создания является место, где оказался главный герой, необходимость создания этого нового слова прописана в тексте), но уже в следующем предложении ПРИКРЫШИЛСЯ меняет семантику, «прикрышился на флюгер». Нарушается не только логика создания выражения, но и ожидания читателя. Такие превращения могут происходить со словом, обозначающим отвлеченное понятие. Так же из ранее приведенных примеров мы видели, что слово «призвание» первоначально звучит как абстрактное понятие, затем материализуется, затем снова превращается в абстракцию (путем прописывания автором определения) и наконец, уже в третий раз, происходит его переход в мир предметов, и в таком качестве оно уже существует до конца главы.

Стилизация под английское литературное произведение органично отражается во всей сказке, особенно ярко проявляясь в отдельных эпизодах. Первая встреча Пэна Трикитака с собакой тети Тротти Леди Эмми Сьют похожа на английский роман. Используется высокий слог.

«Он стоял перед будкой … и подумывал, как лучше дать знать о себе.. Леди безмолвствовала» (автор добивается эффекта олицетворения, укоротив кличку собаки). Затем события развиваются стремительно: прервала, зазвенела цепью (так и кажется, что это цепь ордена), но иллюзия разбивается - волоча цепь, собака вылезла из будки, бульдог рванул.

Отдельно нужно сказать об играх, основанных на фонетике. Звуковая оболочка слова используется, чтобы описать и подчеркнуть характер героев. Начиная с имени, которое звучит выразительно. Например, ТеТя ТроТТи. «Т-т-т-т-т» - как трескотня автомата, или как подражание звуку быстрого разговора. Таков и характер тети: она разговорчива, она и прямолинейна, всегда говорит все «в лоб».

Другую возможность использовать фонетику автор находит в часто повторяемой Бенджамином Смитом фразе: «Дело надо делать» . И даже одна из глав так называется. Автор играет звуками «Д-д-д-ть» - это как размеренный удар молотка, бил звонко, звонко, звонко и добился своего, поэтому еще легонько тюкнул - «ть». Такова модель поведения Бенджамина Скотта.

Аппетит созвучен с словосочетанием «этот тип», оскорбительная кислота оскорбляет, здесь мы видим паронимическую аттракцию, когда в процесс речи аскорбиновая кислота превратилась в оскорбительную.

Как видно из перечня, писательница использует разнообразные приемы игры словами. Фонетика, синтаксис, морфология, графика, семантика - на всех этих уровнях языка автор создает все новые примеры языковой игры.

Введение

2. Анализ использования различных видов языковой игры в речевой деятельности

Заключение

Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Изучение языковой игры имеет длительную традицию, восходящую к античности. Упоминание об игре слов, «забавных словесных оборотах» как средстве шутки или «обмана» слушателей содержится еще в «Риторике» Аристотеля (1; с. 145-147).

В нашу эпоху проблема языковой игры приобрела особую актуальность в 80-х годах, периоде наиболее эффективного исследования разговорной речи. Первое систематизированное описание явления языковой игры в русистике можно отнести к выходу коллективной монографии под редакцией ЕЛ. Земской (14; с172 -214).

Значительное влияние на исследование проблемы оказали работы Е. А Агеевой, Т.В. Булыгиной, И.Н Горелова, Т. А. Гридиной, Н.А. Николиной, В.З.Санникова, К.С. Седова, А.Д. Шмелёва (4; 7; 8; 13; 16).

Языковая игра - явление многоаспектное, имеющее одновременно стилистическую, психолингвистическую, прагматическую и эстетическую природу. Многоплановость данного феномена делает затруднительным непротиворечивое и исчерпывающее определение языковой игры, далеко не все аспекты которой достаточно хорошо изучены.

Цель работы – анализ и описание и классификация самостоятельно отобранного фактического материала - извлечённых из речевого потока различных видов языковой игры.

Языковая игра в речи возникает по-разному. В одном случае адресант использует то, что уже знает, запомнил и в нужный момент умело воспроизводит. Как правило, это уже ставшие штампом известные формулы. Нас интересовали те ситуации, когда языковая игра (как взаимодействие системного и асистемного) создавалась непосредственно в момент общения, причём внимание уделялось недостаточно исследованному аспекту проблемы - игре на уровне текста. Сказанным определяется новизна и актуальность темы.

Методы исследования: изучение степени разработанности различных аспектов проблемы в специальной литературе; наблюдение; анализ использования различных видов языковой игры в речевой практике (жанры разговорной речи); классификация.

Полученные результаты: отобраны и описаны наиболее продуктивные и некоторые малоизученные приёмы языковой игры в речевом общении, дополнена существующая классификация видов языковой игры.

Эффективность исследования определяется новизной представленного материала; полученные данные могут быть использованы для демонстрации эстетических ресурсов языка, заложенных на всех уровнях его организации и реализуемых в речи, что помогает полнее и разносторонне осваивать выразительные возможности русского языка.

Работа над данной проблемой строилась таким образом.

Сначала анализировались теоретические источники по вопросу исследования, в течение нескольких месяцев осуществлялся сбор фактического материала (примеры языковой игры в разговорной речи) 1 , затем производилось описание практического материала, который в некоторых случаях дополнялся примерами из художественных произведений, где языковая игра служит маркером разговорности.

Работа состоит из введения, основной части, состоящей из двух глав (теоретической и практической), заключения и списка использованной литературы.

1. Теоретические предпосылки исследования

Нормативность и целесообразность - элементы речевой культуры, образующие в совокупности речевое мастерство. Умение верно и лингвистически корректно пользоваться нормативными речевыми структурами, знание языковых норм необходимо при создании любого высказывания. Речевая деятельность человека строится на использовании главным образом готовых коммуникативных единиц. При создании как подготовленного, так и неподготовленного высказывания используются схемы, клише. Стереотипы общения, в которых языковые единицы увязаны с типическими ситуациями, проявляются на уровне жанровых форм.

Жанровые рамки свойственны различным речевым формам (диалогическим и монологическим, подготовленным и неподготовленным, официальным и неофициальным), реализуемым в различных коммуникативных ситуациях:

В реальных коммуникативных ситуациях (преимущественно в разговорной речи) нередко происходит осознанное нарушение языкового стереотипа, вызванное стремлением привлечь внимание собеседника к нестандартности собственной речи, а также способностью к освоению ассоциативного потенциала языковых единиц. В этом случае допустимо говорить об эстетических элементах обыденной каждодневной коммуникации. Своеобразие живого разговорного общения состоит именно в том, что в силу неофициальности, непосредственности, непринужденности трафареты и стандарты сочетаются в нём с отчётливо выраженной установкой на творчество.

В коммуникации творчество проявляется прежде всего на уровне языковой игры. Личностное проживание творческой природы языка многократно усиливается, когда слово становится тождественным игре. Игровая функция языка очень важна. Она освобождает подсознание, делает процесс постижения мира свободным, прямым и притягательным. «Человеческая культура возникла и развёртывается в игре, как игра...» -утверждает И. Хейзинга (19; с.9),

С системно-языковой точки зрения языковая игра рассматривается как аномалия – «явление, которое нарушает какие-либо сформулированные правила или интуитивно ощущаемые закономерности», (4;с.437), «запрограммированное языковой игрой отклонение от стереотипа восприятия, образования и использования языковых единиц» (9; с. 9).

Как явление сферы дискурса, языковая игра, по мнению Н.А.Николиной Е.ААгеевой, «предполагает системность языка (и системность его употребления) как предпосылку для реализации разного рода дериваций, отклонений от "правильного" (привычного, коммуникативно обусловленного) построения языковых и функционирования речевых единиц"(13;с.552).

Главной коммуникативной задачей говорящего, использующего языковую игру, является намеренное отстранение от слова, словесная рефлексия и в сознании адресанта, и в сознании адресата речи.

Как отмечает философ Th. Lipps, языковая игра в речи даёт нам "контраст представлений", "смысл в бессмыслице", "смущение вследствие непонимания и внезапное уяснение". "Контраст возникает, например, благодаря тому, что мы признаём за словами некоторое значение, которое мы, однако, не можем затем вновь признать за ними" (цит по: 18; с.7).

Чтобы оценить смешное, необходимо умение анализировать, рассуждать, сопоставлять.

Игра предполагает обязательную ориентацию на коммуникативную ситуацию, обладающую признаками непринуждённости, неофициальности. Языковая игра служит маркером разговорности, так как перечисленные признаки «относятся к компонентам коммуникативного акта, формирующим разговорную речь. Иначе говоря, разговорная речь создаёт оптимальные предпосылки для возникновения языковой игры, однако и сама языковая игра становится... знаком определённой коммуникативной ситуации - ситуации непринуждённого общения» (13; с.353).

Психологи считают игру одним из основных свойств человеческой культуры. Авторы учебного пособия «Основы психолингвистики» И.Н.Горелов и К.Ф. Седов рассматривают игру как вид деятельности, который не преследует каких-то ярко выраженных конкретных практических целей: «Цель игры - доставить удовольствие людям, которые принимают в ней участие». Исследователи предлагают следующее определение рассматриваемого явления: «Языковая игра - феномен речевого общения, содержанием которого выступает установка на форму речи, стремление добиться в высказывании эффектов, сходных с эффектами художественно словесности»(7; с. 180). Такого рода эффекты носят характер комического.

Языковая игра имеет установку на комический эффект. В этом контексте весьма показательны присутствующие в работах М.М.Бахтина идеи о неофициальной природе смеха, создающего «фамильярный праздничный коллектив», противостоящий всякой официальной «серьезности». «Настоящий смех», - отмечал исследователь, - «не отрицает серьёзности, а очищает и восполняет её. Очищает от догматизма, односторонности, окостенелости, от фанатизма и категоричности, от элементов страха или устрашения, от дидактизма, от наивности и иллюзий, от дурной одноплановости и от однозначности...»(3; с. 17).

Механизм комического может проявляться в реализации иллокутивных составляющих: шутки, остроты, балагурства, каламбура, насмешки, иронии. Комический эффект сокращает дистанцию в межличностном общении, способствует расшифровке скрытой иронии, восприятию шутки.

В основе комического непременно заложено какое-либо противоречие, объединение в одно целое нескольких представлений, являющихся чуждыми друг другу по своему внутреннему содержанию. По этому поводу философ Тh. Visher и поэт Jean Paul образно замечали: «Остроумие - это переодетый священник, который венчает каждую пару... Он венчает охотнее всего ту пару, к соединению которой родственники относятся нетерпимо» (по 18; с. 7). Языковая игра не содержит логической необходимости, но она освобождает и распутывает мыслительный процесс.

Открытия, которые делают участники коммуникативной ситуации, раздвигают пределы воображения, побуждают к творческому поиску, воспитывают умение слушать и слышать, развивают быстроту реакции на слово. Эффект внезапности и неожиданности в совершаемых языковых открытиях усиливает их воздействие на адресата, а юмористическая окраска, стремление к розыгрышу делают их понятными и доступными.

Языковая игра развивает языковое чутьё, умение логически мыслить, слушать и слышать, раскрепощённость в обращении с понятиями, лёгкость и радость от общения.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА БАКАЛАВРА

Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

Краснодар 2014

Введение

1. Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

1.1 Параметры и критерии сильной языковой личности

1.1.1 Понимание языковой личности в современной лингвистике

1.1.2 Типы и виды языковой личности (слабая, усредненная,

1.2 Лингвистические исследования языковой игры

1.2.1 Роль языковой игры в мировой культуре и языке художественных произведений

1.2.2 Определение языковой игры

1.2.3 Понимание языковой игры в различных гуманитарных науках

1.2.4 Критерии и свойства, типы и способы языковой игры

1.2.5 Функции языковой игры

1.2.6 Средства и приемы языковой игры, используемые в речи

сильной языковой личности

1.2.7 Методы и приемы лингвистического изучения языковой игры

Заключение

Список используемых источников

Введение

Актуальность темы исследования обусловлена во многом тем, что языковая игра нуждается во всестороннем изучении. В настоящее время написано множество работ, посвященных изучению языковой игры в речи языковых личностей. Однако определенных критериев оценки языковой личности и единой классификации языковой игры пока нет.

Существует огромное количество языковых личностей, языковая игра которых может стать интереснейшим материалом для изучения. Например, язык М.М.Жванецкого и Ф.Г.Раневской. Практически нет лингвистических исследований, посвященных языковому анализу их творчества. Между тем, языковая игра в творчестве этих ярких языковых личностей разнообразна и уникальна. Обороты их речи стали крылатыми выражениями и цитатами. С ними мы сталкиваемся на страницах газет, в социальных сетях, СМИ, слышим от знакомых. Популярность их с каждым днем становится все больше. Изданы сборники их произведений и высказываний. Для оборотов речи этих выдающихся людей характерен глубинный смысл, который не всегда сразу понятен, поэтому их лингвистический анализ может способствовать постижению и скрытых смыслов, выраженных в игровой форме, и самих личностей.

Объект исследования- речевые параметры и особенности речеупотребления языковых личностей, могущих быть отнесенными к типу сильных.

Предметом исследования стали высказывания советской актрисы театра и кино Фаины Георгиевны Раневской и современного писателя-сатирика Михаила Михайловича Жванецкого.

Цель исследования - выявить особенности языковой игры в речи сильной языковой личности.

Задачи определены целью и сводятся к следующему:

Дать определение языковой игры;

Выявить основные средства и приемы языковой игры,

используемые в речи сильной языковой личности;

Охарактеризовать слабую, усредненную и сильную языковую личность;

Определить основные критерии и свойства, типы и способы языковой игры;

Изучить основные функции языковой игры;

высказываниях М.Жванецкого и Ф. Раневской.

Методологической базой исследования являются труды в области изучения языковой игры и языковой личности М.М.Бахтина, В.В.Виноградова, Л.Витгенштейна, В.И.Карасика, Е.Н.Рядчиковой, В.З.Санникова, Й.Хейзинги и других ученых.

Иллюстративный материал был извлечен из книги И.В. Захарова (Захаров, 2002), официального сайта М. Жванецкого и интернет-ресурсов. Картотека составляет более 250 единиц.

Научные методы, применяемые в исследовании: метод компонентного анализа, описательный метод, метод семантического анализа, классифицирование.

Теоретическая значимость определяется обращением к понятиям «языковая игра», «языковая личность», «синтактико-семантическая морфология», их разработкой и структурированием, а также возможностью применения достигнутых результатов в научных трудах, посвященныхязыковой игре в речи языковой личности.

Научная новизна исследования заключается в том, что в лингвистике пока не разработано направление, которое бы занималось изучением языковой игры в речи языковой личности с точки зрения синтактико-семантической морфологии. Данная работа является одним из первых системных исследований в этом направлении.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его материалы могут быть использованы в преподавании вузовских курсов и спецкурсов по теории и практике речевой коммуникации, риторике, имиджелогии, речевой игре, анализу текста, синтаксической семантике, а также стать основой для дальнейшего изучения языковой игры в речи других языковых личностей.

Апробация работы проводилась на ежегодной студенческой научной конференции «Наука и творчество молодых исследователей КубГУ: итоги и перспективы» (апрель 2012, апрель 2013).

1 Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

1.1 Параметры и критерии сильной языковой личности

1.1. 1 Понимание языковой личности

Речь человека - его внутренний портрет. Д. Карнеги утверждал, что о человеке всегда судят по его речи, которая может рассказать проницательным слушателям о том обществе, в котором он вращается, об уровне интеллекта, образования и культуры (Карнеги, 1989).

Термин «языковая личность» впервые был употреблен В.В. Виноградовым в 1930 году. Он писал: «…Если подниматься от внешних грамматических форм языка к более внутренним («Идеологическим») и к более сложным конструктивным формам слов и их сочетаний; если признать, что не только элементы речи, но и композиционные приемы их сочетаний, связанные с особенностями словесного мышления, являются существенными признаками языковых объединений, то структура литературного языка предстает в гораздо более сложном виде, чем плоскостная система языковых соотношений Соссюра. А личность, включенная в разные из этих «субъектных» сфер и сама включающая их в себя, сочетает их в особую структуру. В объективном плане все сказанное можно перенести и на речь как сферу творческого раскрытия языковой личности» (Виноградов, с. 91-92).

В современном языкознании проблема изучения языковой личности является одной из весьма актуальных, поскольку «нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю - к человеку, к конкретной языковой личности» (Караулов, 1987). Как пишет В.И. Карасик, наука о языковой личности, или лингвоперсонология, относится «к числу новых направлений лингвистического знания. Основателем этого направления в отечественной лингвистике по праву считается Ю.Н. Караулов, книга которого сфокусировала интересы языковедов на разработке проблемы языкового сознания и коммуникативного поведения (Караулов, 1987). Термин «лингвоперсонология» был введен и обоснован В.П. Нерознаком (1996). Лингвоперсонология как интегративная область гуманитарного знания базируется на достижениях лингвистики, литературоведения, психологии, социологии, культурологии» (Карасик, 2007).

К настоящему времени сформировался глобальный, междисциплинарный подход к интерпретации сущности языка как специфического человеческого феномена, через посредство которого можно понять природу личности, ее место в социуме и этносе, ее интеллектуальный и творческий потенциал, т.е. глубже осмыслить для себя, что же такое Человек (Сусов, 1989).Как отмечает Е.А. Дрянгина, «идеи, касающиеся признаков данного понятия, были представлены в трудах В.В. Виноградова («О художественной прозе»), СлавчоПеткова («Език и личност»), Р.А. Будагова (Человек и его язык»). Но ни в одном из данных трудов нет выхода на реальную целостную языковую личность как лингвистический объект» (Дрянгина, 2006).

Для современной науки интерес представляет уже не просто человек вообще, а личность, т.е. конкретный человек, носитель сознания, языка, обладающий сложным внутренним миром и определенным отношением к судьбе, миру вещей и себе подобным. Он занимает особое положение во Вселенной и на Земле, он постоянно вступает в диалог с миром, самим собой и себе подобными. Человек - существо социальное по своей природе, человеческое в человеке порождается его жизнью в условиях общества, в условиях созданной человечеством культуры (Леонтьев, 1996). Образ мира формируется у любого человека в ходе его контактов с миром и является основным понятием теории языковой личности (Самосенкова, 2006).

«Слово личность, имеющее яркую окраску русского национально-языкового строя мысли, содержит в себе элементы интернационального и, прежде всего, европейского понимания соответствующего круга идей и представлений о человеке и обществе, о социальной индивидуальности в её отношении к коллективу и государству» (Виноградов, 1994).

О взаимовлиянии личности и её речи говорил еще Э.Сепир (Сепир, 1993).

Одно из первых обращений к языковой личности связано с именем немецкого ученого Й.Л. Вайсгербера. Детально понятие языковой личности начал разрабатывать Г.И. Богин, который создал модель языковой личности, где человек рассматривается с точки зрения его «готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи» (Богин, 1986). Активный, деятельностный аспект подчеркивают как наиболее важный для языковой личности и другие ученые: «Языковая личность характеризуется не столько тем, что она знает в языке, сколько тем, что она может с языком делать» (Бирюкова, 2008). Г.И. Богин под языковой личностью понимает человек как носителя речи, обладающего способностью к использованию языковой системы в целом в своей деятельности (Богин, 1986). Подобное понимание приводит и Ю.Н. Караулов: «Языковая личность есть личность, выраженная в языке (текстах) и через язык, есть личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» (Караулов, 1987).

Изучение языковой личности является в настоящее время многоаспектным, широкомасштабным, привлекает данные многих смежных наук (Красильникова, 1989). «Понятие?языковая личность? образовано проекцией в область языкознания соответствующего междисциплинарного термина, в значении которого преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность» (Воркачев, 2001).

Языковая личность - социальное явление, но в ней есть и индивидуальный аспект. Индивидуальное в языковой личности формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов, при этом языковая личность оказывает влияние на становление языковых традиций. Каждая языковая личность формируется на основе присвоения конкретным человеком всего языкового богатства, созданного предшественниками. Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего языка и в меньшей - из индивидуальных языковых особенностей (Мигненко, 2007).

Ю.Н. Караулов выделяет три уровня языковой личности: вербально-семантический, лингво-когнитивный (тезаурусный) и прагматический (или мотивационный) (Караулов, 1987). Он говорит «о трех путях, трех способах представления языковой личности, на которую ориентированы лингводидактические описания языка. Один из них исходит из охарактеризованной выше трехуровневой организации (состоящей из вербально-семантического, или структурно-системного, лингвокогнитивного, или тезаурусного, и мотивационного уровней) языковой личности; другой опирается на совокупность умений, или готовностей, языковой личности к осуществлению различных видов речемыслительной деятельности и исполнению разного рода коммуникативных ролей; наконец, третий представляет собой попытку воссоздания языковой личности в трехмерном пространстве а) данных об уровневой структуре языка (фонетика, грамматика, лексика), б) типов речевой деятельности (говорение, слушание, письмо, чтение), в) степеней овладения языком» (Караулов, 1987).

Итак, уже из определений языковой личности, представленных Ю.Н. Карауловым, следовал факт неоднородности, разницы в «качественном

отношении» языковых личностей. Ученый писал: «Языковая личность понимается как совокупность способностей к созданию и восприятию речевых произведений (текстов), различающихся степенью структурно-языковой сложности, точностью и глубиной отражения действительности, определенной целенаправленностью» (Караулов, 1987). Совершенно очевидно, что не только речевые произведения различаются по сложности, но и указанные способности у людей различны. Соответственно, языковую личность надо рассматривать не как нечто однородное, а произвести определенную градацию, создать иерархию типов языковой личности. «Сам выбор средств обозначения можно интерпретировать как речевой поступок, характеризующий, как таковой, того, кто этот поступок совершает, по его личностным (интерсубъектным), межличностным и социальным аспектам» (Телия, 1986). Отсюда следует, что речевые поступки личности способны дифференцировать говорящего/пишущего человека. Личность в общении, в коммуникативном дискурсе может проявлять себя «как контактная и неконтактная, конформистская и неконформистская, кооперативная и некооперативная, жесткая и мягкая, прямолинейная и лавирующая. Именно личность, являющаяся субъектом дискурса, придает речевому акту ту или иную иллокутивную силу или направление. Личность является составной частью дискурса, но вместе с тем она его творит, воплощая в нем свой темперамент, способности, чувства, мотивы деятельности, индивидуальные особенности протекания психических процессов» (Закутская, 2001).

А.В. Пузырев также отстаивает идею многоуровневости языковой личности, указывая на такие ее ипостаси, как мыслительная (доминирующие в обществе архетипы сознания), языковая (степень «развитости и особенности используемого языка»), речевая (характер наполнивших время и пространство текстов), коммуникативная (соотношение коммуникативных и квазикоммуникативных, актуализаторских и манипулятивных типов общения) (Пузырёв, 1997).

Эту идею поддерживают и развивают С.А. Сухих и В.В. Зеленская, которые понимают языковую личность как сложную многоуровневую функциональную систему, включающую уровни владения языком (языковую компетенцию), владения способами осуществлять речевое взаимодействие (коммуникативную компетенцию) и знания мира (тезаурус) (Сухих, Зеленская, 1998). Исследователи полагают, что языковая личность обязательно имеет особенность вербального поведения (языковую черту), повторяющуюся на экспонентном (формальном), субстанциональном и интенциональном уровнях дискурса. На экспонентном (формальном) уровне языковая личность проявляет себя как активная или сознательная, персуазитивная, хэзитивная или голословная; на субстанциональном уровне ей присущи качества конкретности или абстрактности; на интенциональном же уровне языковая личность характеризуется такими чертами, как юмористичность или буквальность, конфликтность или кооперативность, директивность или децентрированность (Сухих, Зеленская 1998). Каждый из уровней языковой личности находит свое отражение в структуре дискурса, который имеет, соответственно, формальный или экспонентный, субстанциональный и интенциональный аспекты.

В лингвистике языковая личность оказывается в перекрестке изучения с двух позиций: с позиции её идеолектичности, то есть индивидуальных особенностей в речевой деятельности, и с позиций воспроизводства культурного прототипа (см. Кулишова, 2001).

1.1.2 Типы и виды языковой личности

Языковая личность - понятие неоднородное, не только многоуровневое, но и многогранное, разноплановое. В.Б. Гольдин и О.Б. Сиротинина выделяют семь типов речевых культур: элитарная речевая культура, "среднелитературная, литературно-разговорная, фамильярно-разговорная, просторечная, народно-речевая, профессионально-ограниченная. Первые четыре типа - речевые культуры носителей литературного языка (Гольдин, Сиротинина, 1993).

Уровневое членение речевой способности (Г.И. Богин, Ю.Н. Караулов) предусматривает низший, семантико-строевой, и высший, мотивационно-прагматический, уровни, последний из которых характеризуется эффективностью, связанной с интеллектуальной деятельностью, а также с различными аффектами и чувствами, развитой общей и речевой культурой человека (Бирюкова, 2008). Ю.В. Бец три уровня владения языком характеризует как «досистемный», системный и «сверхсистемный». «Ошибка тяготеет к первому уровню овладения языком, намеренное отклонение от нормы - к третьему уровню, а правильная речь (и скрытая речевая индивидуальность) - ко второму» (Бец, 2009). Все языковые факты могут быть распределены, считает исследователь, по трем категориям: 1) ошибки и недочеты; 2) правильные варианты и 3) инновации, которые свидетельствуют о творческом использовании языковой системы. «Заметное преобладание одной из категорий свидетельствует об уровне развития языковой личности, о степени овладения языком» (Бец, 2009).

Н.Д. Голев предлагает квалифицировать типы языковой личности по силе и слабости проявления признаков в зависимости от ее способности к производству и анализу речевого произведения как «креативный» и «копильный», «содержательный» и «формальный», «ономасиологический» и «семасиологический», «мнемический» и «выводящий», «ассоциативный» и «логико-аналитический» типы (Голев, 2004). Возможность расширения понятия языковой личности произошло за счет включения положений социальной психологии о формировании её в общении и понимаемую как «модель интерперсональных отношений» (Обозов, 1981; Рейнвальд, 1972).

Как отмечает В.И. Карасик, лингвистические классификации личностей построены на отношении личности к языку. Выделяются люди с высоким, средним и низким уровнем коммуникативной компетенции, носители высокой либо массовой речевой культуры, говорящие на одном языке, и билингвы, использующие чужой язык в естественном либо учебном общении, способные и менее способные к языковому творчеству, использующие стандартные и нестандартные средства общения (Карасик, 2007). При этом степень компетенции представляется тем понятием, которое призвано регулировать и успехи, и неудачи в процессе коммуникации, так как компетенция ощущается и онтологически, и филогенетически (Тхорик, Фанян, 1999).

В.П. Нерознак выделяет два основных типа частночеловеческой языковой личности: 1) стандартную, отражающую усредненную литературно обработанную норму языка, и 2) нестандартную, которая объединяет в себе «верхи» и «низы» культуры языка. К верхам культуры исследователь относит писателей, мастеров художественной речи. Низы культуры объединяют носителей, производителей и пользователей маргинальной языковой культуры (антикультуры) (Нерознак, 1996).

По мнению Г.Г. Инфантовой, в пределах литературного языка на основании уровня его освоения четко выделяется три типа речевых культур: культура элитарная (супервысокая), культура "среднелитературная" (в целом достаточно высокая), культура литературно-сниженная. Однако термины эти, отмечает исследователь, весьма условны. Каждый из типов речевых культур имеет подтипы, а между ними находятся синкретичные, промежуточные разновидности. На основании профессии, рода занятий могут быть выделены языковые личности разных типов, например: личности, для которых изучение языка, речевая деятельность - элемент профессии (ученые-филологи, учителя, актеры, дикторы, писатели и др.), и языковые личности, которые реализуют языковую систему в речи не как компонент собственно профессиональной деятельности. При этом люди одной специальности могут владеть языком / речью на разных уровнях. Так, преподаватели могут быть носителями и элитарной, и "среднелитературной" речевой культуры (Инфантова, 2000).

О.А. Кадилина предлагает классификацию языковых личностей, включающую три компонента: 1) слабая языковая личность; 2) усредненная языковая личность; 3) сильная (элитарная) языковая личность (Кадилина, 2011). Нам эта классификация представляется наиболее точной.

Рассмотрим основные параметры каждого из названных типов.

Усредненная языковая личность

Понятие среднего носителя языка в лингвистической литературе еще не определено, объем его страноведческих знаний ни для одного языка исчерпывающе не описан. (О «теории среднего уровня» в современной лингвистике см., например: Фрумкина, 1996; Федяева, 2003). На вопрос о том, сколько знает средний носитель языка о том или ином факте, тоже нет однозначного ответа. Ограничиваются ли его знания объемом толкового словаря, в каком объеме представлены энциклопедические сведения, где граница между индивидуальными и социальными ассоциациями - определить трудно (Иванищева, 2002).

Может быть, изучение «среднего» носителя языка не вызывает особого интереса у отечественных лингвистов не только в силу размытости границ и критериев такой личности, но еще и потому, что «в русском языке отрицательно оценивается заурядность личности, ее усредненность, отсутствие четких индивидуальных черт; в культурно-лингвистическом социуме носителей русского языка отрицательно оценивается качественная неопределенность личности - половинчатость, неустойчивость ее ценностно-мотивационной структуры» (Зеленская, Тхорик, Голубцов, 2000).

О.Н. Иванищева отмечает, что «за?среднего носителя языка? принимается наш современник, имеющий среднее образование (окончивший школу не менее десяти лет назад), без учета возраста, пола, рода занятий, сферы деятельности (Е.М. Верещагин), автор исследования (В.Ц. Вучкова), усредненная языковая личность, т.е. один абстрактный носитель языка вместо совокупности индивидов в массовом лингвистическом исследовании (ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном) (Ю.Н. Караулов). «Думается, - пишет О.Н. Иванищева, - что понятие среднего носителя языка включает в себя два аспекта - содержание (уровень) знаний и их объем. Определить, что должен знать средний носитель языка, может означать, с одной стороны, определение?минимума культурной грамотности?, т.е. то, что положено знать всякому родившемуся, выросшему и закончившему среднюю школу в данной стране, а с другой стороны, то, что носитель языка реально знает» (Иванищева, 2002).

В статье «Правильное звучание - необходимый атрибут русской речи» З.У. Блягоз обращается ко всем говорящим, без исключения, справедливо говорит о своеобразном речевом долге любого носителя языка: «Так надо ли следить за правильностью своего речевого поведения? Надо обязательно, хотя это не легко. Почему надо? Потому что грамотная речь нужна не только на сцене театра, она нужна всем, кто готовится к общению с публикой. Грамотная внятная речь с четкой дикцией является показателем уважительного отношения как к собеседнику, так и к самому себе. Верная с точки зрения нормы речь поднимает наш имидж, авторитет. Ударение - составная часть нашей речевой культуры, соблюдение норм словесного ударения - долг каждого говорящего на русском языке, непременное условие культуры речи» (Блягоз, 2008).

О.А. Кадилина говорит о том, что в межличностной речевой коммуникации усредненная языковая личность, как правило, не задумывается об ораторском мастерстве, о том, какое впечатление производят ее слова, о комфортности общения, о приемах и средствах, помогающих завоевать и удержать внимание собеседника (Кадилина, 2011).

Г.И. Богин, разрабатывая критерии для определения уровней владения языком, включал в модель уровней владения языком такие параметры: правильность (знание достаточно большого лексического запаса и основных строевых закономерностей языка, позволяющее строить высказывание и продуцировать тексты в соответствии с правилами данного языка); интериоризация (умение реализовать и воспринимать высказывание в соответствии с внутренним планом речевого поступка); насыщенность (разнообразие и богатство выразительных средств на всех языковых уровнях); адекватный выбор (с точки зрения соответствия языковых средств коммуникативной ситуации и ролям коммуникантов); адекватный синтез (соответствие жеста, порождаемого личностью, всему комплексу коммуникативных и содержательных задач) (см.: Богин 1975; Богин 1984; Богин 1986). Отражение ряда параметров сильной языковой личности представлено, например, в статьях (Абдулфанова, 2000; Инфантова, 2000; Кузнецова, 2000; Липатов, 2000; Липатов, 2002).

Слабая языковая личность

О причинах появления большого количества слабых языковых личностей и последствиях этого пишет Е.Н. Рядчикова: «При многих неоспоримых достоинствах политика советского государства, тем не менее, была направлена на искоренение интеллигенции как класса и всяческом её унижении. Десятилетиями вырабатывался стереотип пренебрежительного, иронического отношения к культуре. Понятия «этикет», «вежливость», «риторика» и до сих пор еще многими людьми считаются если не такими буржуйскими, как на заре советской власти, то, по крайней мере, заумными, непонятными и ненужными. Однако подобное отрицание и высмеивание длится только до тех пор, пока человек молча наблюдает за кем-то. Как только дело доходит до необходимости говорить самому, особенно для большой аудитории или перед телекамерой, начинается осознанное или неосознанное «саморазоблачение», человек сам начинает испытывать неудобства, а то и страдания, даже невротические реакции от неумения общаться» (Рядчикова, 2001). Не секрет, что в нашей стране нередки случаи, когда даже вполне взрослые, окончательно сформировавшиеся специалисты с высшим образованием не знают форм речевого этикета (затруднение вызывают даже такие простые клишированные формы, как приветствие, выражение сочувствия, поздравление, комплимент и др.), не умеют общаться со старшими по возрасту и по должности (в том числе и по телефону), не считают нужным просто выслушивать другого человека, не умеют считывать кинетическую информацию. Боятся или не умеют противостоять невежливости и грубости оппонентов. Это приводит к скованности, зажатости, страху и избеганию общения, неумению не то что вести беседу в нужном русле, спокойно, достойно отстоять свою точку зрения, но даже просто изложить ее в доступной для других людей форме, чревато конфликтами с руководством и с клиентами (Там же).

По отношению к слабой языковой личности наблюдается «рассогласование (на семантическом уровне) между знаковым образованием, постулируемым как текст, и его проекциями (Рубакин, 1929 г.), образующимися в процессе восприятия, понимания и оценки текста реципиентами» (Сорокин, 1985). Следовательно, как и сильная языковая личность, слабая языковая личность выступает и как автор, и как реципиент речи.

Главный признак слабой языковой личности - плохая речь. «Плохая (в смысловом, коммуникативном, языковом отношении) речь - свидетельство несформированных когнитивных моделей, отсутствия информационных фрагментов, связи между ментальными и вербальными структурами. Аналогичным образом может быть оценена и?хорошая?, и? средняя? речь» (Бутакова, 2004).

Исследования Ю.В. Бец убедительно доказывают, что в начале своего формирования языковая личность усваивает в первую очередь

систему языка, а лишь затем - норму и узус. На первом этапе овладения языком структура языка его нормы и узус еще не усвоены, что проявляется в наличии большого количества ошибок, бедности речи - одним словом, в необработанности речи конкретной личности. Условно этот уровень можно назвать «досистемным». Специфику этого периода иллюстрирует детская речь и речь людей, осваивающих второй язык. Отклонение от нормы и узуса может носить характер ошибки. При этом ошибки при порождении высказывания могут быть обусловлены сложностью самого процесса речепорождения или его сбоями, тогда они не зависят от уровня овладения системой языка, его нормой или узусом (Бец, 2009). С.Н. Цейтлин главной причиной речевых ошибок признаёт «давление языковой системы» (Цейтлин, 1982).

Поскольку речевая коммуникация является основой (своего рода средством производства и орудием труда) целого ряда гуманитарных видов социальной деятельности, таких как, например, юриспруденция, преподавательская деятельность, политика, постольку очевидно, что специфика их речи должна всесторонне изучаться, дабы получить возможность создать образцы как нормы, так и «антинормы» такой коммуникации, предостеречь людей от ошибок, которые они сами, вероятно, и не замечают, но сделав - зачастую дискредитируют себя как говорящую личность, как специалиста (Рядчикова, Кушу, 2007).

Как и сильная языковая личность, слабая языковая личность может проявлять себя практически на всех рече-коммуникативных уровнях: на фонетическом (орфоэпическом), лексическом, семантическом, фразеологическом, грамматическом, стилистическом, логическом, прагматическом. Впрочем, в этом плане, как справедливо пишет В.И. Карасик, «важна не столько иерархия уровней, сколько идея неразрывной связи между разными сигналами, характеризующими либо престижную, либо непрестижную речь» (Карасик, 2001).

Речь нуждается в постоянном совершенствовании. Д.Карнеги предполагает, что любой оратор может тщательно соблюдать правила и закономерности построения публичной речи, но все-таки наделает кучу ошибок. Он может говорить перед аудиторией в точности так, как в частной беседе, и при этом говорить неприятным голосом, делать грамматические ошибки, быть неловким, вести себя оскорбительно и совершать множество неуместных поступков. Карнеги предполагает, что естественная повседневная манера каждого человека говорить нуждается во многих исправлениях, и необходимо сначала совершенствовать естественную манеру разговора и лишь затем переносить этот метод на трибуну (Карнеги, 1989).

Определить принадлежность говорящего к низкому социальному слою общества (что в подавляющем большинстве стран мира коррелирует с понятием слабой языковой личности) возможно уже на уровне произношения, интонации. В.И. Карасик говорит о низком образовательном уровне и провинциальном происхождении и перечисляет ряд признаков «презираемого произношения» (Карасик, 2001). «Произношение не должно быть безграмотным, с одной стороны, и претенциозным, с другой стороны» (Карасик, 2001).

(Там же). В речи слабой языковой личности часто встречаются выражения «и все такое», «и тому подобное», выступающие в качестве детализации и абстракции (Карасик, 2001).

Логические нарушения также являются признаком слабой языковой личности. «Наблюдения показывают, что людям свойственно на короткое время упускать из виду какой-либо существенный (чаще всего не категориальный, а характерный) признак объекта: тем самым объект в той или иной мере растождествляется в сознании субъекта, невольно относится не к своему классу, в результате чего субъект ведет себя по отношению к объекту А так, как если бы он был не-А» (Савицкий, 2000).

Сильная языковая личность

В риторике как искусстве логической аргументации и речевой коммуникации в понятие «сильная языковая личность» обычно включают: 1) владение фундаментальными знаниями; 2) наличие богатого информационного запаса и стремление пополнить его; 3) владение основами построения речи сообразно определенному коммуникативному замыслу; 4) речевую культуру (представление о формах речи, соответствующих коммуникативному замыслу) (Безменова, 1991).

Г.Г. Инфантова отмечает, что в состав характерных признаков сильной языковой личности должны входить экстралингвистические и лингвистические показатели. Исследователь отмечает, что «в число экстралингвистических признаков сильной языковой личности целесообразно прежде всего включить социальную характеристику личности (постоянным признаком здесь следует считать социальную активность личности, а переменными - социальное положение, уровень образования и общее развитие, возраст, профессию и род занятий, идеологическая направленность личности - демократическая, антидемократическая и проч.); экстралингвистическая осведомленность (к постоянным признакам здесь следует отнести принципиальное умение учитывать речевую ситуацию, а к переменным - уровень умения учитывать все компоненты и параметры этой ситуации, в том числе и участников коммуникативного акта)» (Инфантова, 2000).

В числе лингвистических признаков следует выделять признаки языковые и речевые. Они могут быть постоянными и переменными.

В состав постоянных языковых признаков следует, по мнению Г.Г. Инфантовой, включить владение средствами всех языковых уровней, устной и письменной формой речи, диалогическим и монологическим типом речи; средствами всех стилей речи (имеется в виду их отвлеченный, словарно-грамматический аспект; в терминологии Ю.Н. Караулова - вербально-семантический, нулевой уровень развития языковой личности, или ассоциативно-вербальная сеть, - единицы: слова и грамматические модели, текстовые параметры) в их нормативной разновидности. В состав постоянных речевых признаков включается реализация высказывания в соответствии с его внутренней программой, владение всеми коммуникативными качествами речи (точность, выразительность и т.д.), соответствие высказывания в целом всем параметрам коммуникативного акта, умение воспринимать высказывания в соответствии с такими параметрами и адекватно на них реагировать. Все это касается как одного высказывания, так и всего текста (Кадилина, 2011).

В состав переменных речевых признаков можно отнести такие, например, количественно-качественные показатели, как степень знания норм речевого общения, степень разнообразия используемых средств, степень насыщенности текста выразительными средствами всех языковых уровней, процент отклонения от языковых норм и процент коммуникативных неудач, а также стандартность/нестандартность речи; простое воспроизведение языковой системы или ее творческое использование, обогащение (Инфантова, 2000). Помимо этого, пишет Г.Г. Инфантова, при формировании многоаспектной модели языковой личности целесообразно выделять постоянные и переменные не только языковые и речевые признаки, но и признаки, характеризующие языковую личность с других точек зрения (например, с точки зрения деятельностно-коммуникативных потребностей) (Инфантова, 2000).

«Безусловно, сильная языковая личность обязана знать и умело применять весь спектр языковых средств, обогащающих и украшающих речь - сравнения, противопоставления, метафоры, синонимы, антонимы, паремии, афоризмы и т.п.» (Кадилина, 2011).

Использование слов-символов, с точки зрения Е.А. Дрянгиной, раскрывает богатство языковой личности. «В то же время, очевидно, что слова-символы помогают передать особенности мироощущения и мировосприятия как автора, так и адресата, тем самым помогая установить диалог как между ними, так и с культурой в целом» (Дрянгина, 2006).

А.А. Ворожбитова в качестве примера сильной языковой личности называет будущего учителя демократического типа, обладающего этической ответственностью, общеобразовательной и профессиональной подготовкой и высокой лингвориторической компетенцией, обеспечивающей эффективную речевую деятельность на русском (иностранном) языке (Ворожбитова, 2000).

В понятие языковой личности включается не только языковая компетенция и определенные знания, но и «интеллектуальная способность создавать новые знания на основе накопленных с целью мотивации своих действий и действий других языковых личностей» (Тамерьян, 2006). Отсюда следует, что сильная языковая личность несовместима со слаборазвитой интеллектуальной деятельностью, что непременное условие сильной языковой личности - высокоразвитый интеллект. Более того, Ю.Н. Караулов считает, что «языковая личность начинается по ту сторону обыденного языка, когда в игру вступают интеллектуальные силы, и первый уровень (после нулевого) ее изучения - выявление, установление иерархии смыслов и ценностей в ее картине мира, в ее тезаурусе» (Караулов, 1987). Поэтому необходимой характеристикой сильной языковой личности выступает креативность, на что указывал Ю.Н. Караулов (1987). Под языковой креативностью понимают способность к использованию не только знания идиоматической составляющей, но и к использованию языковых средств в индивидуальном или переносном смысле (Кулишова, 2001).

Ряд ученых-лингвистов трактует коммуникацию как совместное творение смыслов (Дейк, Кинч, 1988; Водак, 1997; Леонтович, 2005). Так, например, А. Шютц пишет о «социальном мире повседневной интерсубъективности» коммуниканта, который возводится во взаимных обоюдонаправленных актах изложения и интерпретации смыслов (Цит. по: Макаров, 1998). Аналогично «герменевтика игры» немецкого культуролога В. Изера, творчески развиваемая американским ученым П. Армстронгом, предполагает «попеременно-встречное движение смыслов, открытых друг другу для вопрошания» (см.: Венедиктова, 1997).

Исследователи отмечают, что языковая личность выступает в четырех своих ипостасях: личность 1) мыслительная, 2) языковая, 3) речевая, 4) коммуникативная (Пузырев, 1997). На этом основании совершенно справедливым представляется вывод о том, что «если расширить область компетенции языковой личности, то она как личность с приличным статусом должна следовать тем или иным принципам не только словоупотребления, но и речеупотребления, и далее - мыслеупотребления» (Тхорик, Фанян,1999).

Развитие хорошей, грамотной речи, умение объяснять, убеждать, отстаивать определенные позиции - требование современной жизни.

В типах речевой культуры, т.е. степени приближения языкового сознания индивидуума к идеальной полноте языкового богатства в том или ином виде языка, О.Б. Сиротинина разграничивает и противопоставляет такие языковые личности, как носитель элитарной речевой культуры применительно к литературной норме, носитель диалектной речевой культуры, носитель городского просторечия и т.д. (Сиротинина, 1998). В 90-е годы ХХ в. появились диссертационные исследования и статьи с речевыми портретами отдельных носителей языка, владеющих элитарной речевой культурой (см.: Куприна 1998; Кочеткова 1999; Инфантова 1999; Инфантова, 2000; Инфантова, 2000; Исаева, Сичинава, 2007). Для понимания таких объектов особенно значим принцип интеллектуализма (см.: Котова 2008).

В.И. Карасик полагает, что мы получим более полное представление о нестандартных языковых личностях, если обратимся к исследованию речи не только писателей, но и ученых, журналистов, учителей (Карасик, 2002). По сложившемуся в социуме мнению, «именно учитель-словесник должен выступать носителем элитарного типа речевой культуры, владеть?всеми нормами литературного языка, выполнять этические и коммуникационные требования? (О.Б. Сиротинина), так как по роду своей профессиональной деятельности подготовлен не только к использованию языка, но и к осмыслению языковых фактов и самого процесса речевой деятельности» (Григорьева, 2006).

Проблема языковой личности как личности, рассматриваемой с точки зрения её готовности и способности производить и интерпретировать тексты, активно разрабатывается в современной лингвистической литературе начиная с трудов Г.И. Богина и Ю.Н. Караулова. Одним из наиболее интересных объектов теоретического осмысления здесь, безусловно, является понятие сильной языковой личности - той, на которую рассчитана значительная часть продукции современного художественного дискурса, и той, которая в состоянии применить адекватные стратегии ориентации в данной сфере культурного общения. Проблема сильной языковой личности большей частью освещалась по отношению к создателям текстов - писателям, литераторам, поэтам (см., напр.: Кузнецова, 2000).

«В общих чертах секреты речевого имиджа можно свести в следующий перечень. Это знание основных норм языка и правил риторики, принципов взаимопонимания в общении, правил этикета - поведенческого, в том числе, служебного, и речевого; понимание сущности приемов убеждения, умение квалифицировать (на допустимые и недопустимые) и правильно применять уловки в споре и меры против них,

знание приемов противодействия трудным собеседникам; умелое и своевременное вычленение позитива и негатива в психологии общения, того, что ведет к возникновению психологических барьеров в коммуникации; избегание логико-речевых ошибок; искусство составления нормативных документов, подготовки письменной и устной речи, знание причин неудачной аргументации и т.п.» (Рядчикова, 2001).

Речь, произнесенная по одному и тому же поводу на одну и ту же тему, будет отличаться в устах слабой, средней и слабой языковой личности. «Подчинить себе - частично и, конечно, на время - ассоциативно-вербальную сеть родного языка способны лишь великие художники слова. Это происходит благодаря возникновению двойной смысловой перспективы, характерной для иронии, метафоры, символа» (Зинченко, Зузман, Кирнозе, 2003).

1.2 Лингвистические исследования языковой игры

1.2.1 Роль языковой игры в мировой культуре и языке художественных произведений

Большой вклад в разработку теории языковой игры принадлежит нидерландскому философу И. Хёйзинга. Игра, по его мнению, старше культурных форм общества. Цивилизация ведёт происхождение от игры, а не наоборот. На основе анализа значений слова «игра» в разных языках и цивилизациях, И. Хёйзинга пришёл к выводу, что в большинстве из них «игра» имеет взаимосвязь с борьбой, состязанием, конкуренцией, а также с любовной игрой (запрещённой), что объясняет тенденцию обыгрывания запретных тем (табу) в современных шутках. В основе игры лежит борьба или враждебность, сдерживаемая дружескими отношениями. Корни игры в философии начинаются в священной игре в загадки, корни игры в поэзии -это насмешливые песни, дразнящие объект насмешек. Лингвистическими играми признавались мифы и поэзия, Хёйзинга считает, что языковая игра тождественна магии. Несмотря на утверждения Хёйзинга о том, что понятие игры не редуцируется с другими терминам и к нему не применим биологический подход, всё же кажется возможным подвергнуть некоторые из его утверждений сомнению. Например, его предположение о том, что конкуренция и соревнование являются основой, побуждающей субъекта высмеивать объект, распространяются не на все высказывания.

Языковую игру как оперирование лингвистическими средствами с целью достижения психологического и эстетического эффекта в сознании человека мыслящего рассматривают многие зарубежные и отечественные ученые (Брайнина, 1996; Вежбицкая, 1996; Санников, 1994; Хёйзинга, 1997; Богин, 1998; Николина, 1998; Береговская, 1999; Ильясова, 2000а; Лисоченко, 2000).

В работах философского склада, например, у Й. Хёйзинги, языковая игра выступает в качестве частной реализации игры как элемента культуры. В ней обнаруживаются черты, общие с играми спортивного, музыкального, живописного и т.д. плана.

Понимая, что язык представляет собой особую сферу человеческой жизни, литературоведы и лингвисты посвящают языковой игре специальныеисследования. Известны работы, в которых рассмотрение игры подчинено приёмам её реализации. Как правило, в качестве основного такого приема выступает каламбур (Виноградов, 1953; Щербина, 1958; Ходакова, 1968; Колесников, 1971; Фюрстенберг, 1987; Терещенкова, 1988; Люксембург, Рахимкулова, 1992; 1996; Санников, 1997; Любич, 1998).

Исследователи отмечают, что языковая игра реализуется в рамках различных функциональных типов языка. Это может быть разговорная речь (Земская, Китайгородская, Розанова, 1983; Бондаренко, 2000), публицистические тексты (Намитокова, 1986;

Нефляшева, 1988; Ильясова, 1998, 1986; 2000), художественная речь (Винокур, 1943; Крысин, 1966; Григорьев, 1967; Бакина, 1977; Куликова, 1986; Люксембург, Рахимкулова, 1996; Брайнина, 1996; Николина, 1998; Новикова, 2000; Рахимкулова, 2000).

Думается, именно художественная литература и оказывается тем самым пространством, в котором языковая игра может реализоваться в полной мере. Причем есть авторы, которые в значительной мере тяготеют к игровой манере передачи мысли. Художественная речь XVIII - XIX вв. реализовала возможности игры языковыми средствами в первую очередь путем создания комического эффекта. Языковеды отмечают, что к числу мастеров смеха в русской классике прежде всего следует отнести A.C. Пушкина и Н.В. Гоголя. Пушкин давно считается признанным мастером каламбура, создаваемого за счёт как столкновения значений, так и игры формой выражения (Ходакова, 1964; Лукьянов, 2000). Интересно, что каламбуры и -шире - вообще игровая манера построения текста воплощается и у Гоголя не только на лексико-семантическом, но и на синтаксическом уровне. Во втором случае она создаётся «неискусно прерываемой, синтаксически беспомощной речью персонажей, совпадающими (похожими) концами двух или нескольких предложений или фраз, по-смешному подчёркивающих объект разговора или характеристики, и неожиданными переходами от одной тональности к другой (Булаховский, 1954). Очевидно, языковая игра, воплощенная в русских литературно-художественных текстах, имеет свои корни еще в скоморошьей культуре, традициях русского народного балаганного театра, фольклора в целом. Без всякого сомнения, к игровым жанрам относятся частушки, анекдоты, прибаутки, скороговорки, загадки. В кругу авторизованных произведений, как указывают ученые, к ней расположен язык водевиля (Булаховский, 1954). К языковой игре тяготеют авторы комедий XVIII века (Ходакова, 1968).

Необходимо подчеркнуть, что языковая игра предполагает две принципиально различные формы существования.

Во-первых, можно обнаружить литературные жанры, специально предназначенные для ее реализации, нацеленные на втягивание воспринимающего (читателя, зрителя) в творческий процесс, на порождение у реципиента множественных аллюзий, улавливание им скрытых смыслов, таящихся в тексте. Это не только упоминавшиеся уже комедия, водевиль, но и эпиграмма, пародия, палиндром, акростих.

Во-вторых, языковая игра может возникать на страницах произведений, которые не имеют ее в перечне облигаторных элементов, безусловных признаков жанра. Именно эта форма проявления языковой игры зависит от интенций автора, от склада его сознания. Как кажется, она наиболее значима в характеристике идиостиля писателя, специфики его языковой личности. Разнообразие приемов языковой игры, приверженность отдельным способам ее реализации делает творчество писателя индивидуальным, неповторимым, а потому узнаваемым.Так, для художественной манеры М.Зощенко свойственно столкновение литературного варианта языка и просторечия (Брякин, 1980), т.е. игра на лексико-семантическом и синтаксическом уровне.

Парадоксальная сочетаемость языковых единиц оказывается чрезвычайно значимой для А. Платонова (Бобылев, 1991; Скобелев, 1981). Следовательно, он воплощает игру в синтагматическом ключе.

Э. Берн считает, что игра имеет две основные характеристики: скрытые мотивы и наличие выигрыша (Берн, 1996).

Необходимо заметить, что языковая игра не означает обязательной установки на смешное. Видимо, своеобразной языковой игрой с читателем стоит считать и создание таких текстов, где всё нарочито неясно. Одним из приемов генерации игрового текста с общей неясной семантикой исследователи называют нонсенс. В.П.Раков отмечает, что нонсенс (абсурдность создаваемого в тексте смысла) может существовать в разных видах, порождаясь либо только на семантическом уровне, либо и на формальном уровне, но имеет при этом одну и ту же цель - воздействие на читателя, произведение впечатления своей парадоксальностью. Семантическая «темнота» произведений, заключающих в себе нонсенс, побуждает читателя, вынужденного искать ясность в туманном, к активизации мыслительного процесса. Особенно такая манера создания произведений характерна для литературы «неклассической парадигмы. Она заключается в «разрушении лексической сплочённости эстетического высказывания, его сплошности, деформации синтаксиса и строгого оптического геометризма текста» (Раков, 2001).

Данный факт в современной литературе в первую очередь характерен для постмодернистского направления. Недаром его представители оперируют понятиями «мир как хаос», «мир как текст», «двойное кодирование», «противоречивость» и т.д. (Бахтин, 1986). Налицо установка на работу с приемами построения текста, выразительно-изобразительными средствами, а не со смыслами. Поэтому игра с языком, ориентированная на использование потенциала языковых единиц, становится неотъемлемой частью текстов постмодернизма. Это обусловливает появление произведений, отличающихся чрезмерно сложным, а иногда и запутанным построением, что в свою очередь отражается на восприятии их содержания (ср.: произведения Борхеса, Кортасара, Гессе, Джойса и др.). Подобное доминирование формы над содержанием задается сущностью игры как таковой, её самодостаточностью, которая предполагает «игру ради самой игры», отсутствие каких-либо целей, имеющих значение вне игрового пространства. языковой игра личность речь

Подобные документы

Уровни вторичной языковой личности. Совокупность способностей и характеристик человека, обуславливающих создание и восприятие им речевых текстов, которые различаются степенью структурно-языковой сложности, глубиной и точностью отражения действительности.

презентация , добавлен 13.04.2015


Основа концепции внутреннего лексикона. Элементы чувственной, образной, двигательной и сенсорной памяти, присутствующие в самой языковой памяти. Двухслойный характер способа фиксации информации – вербальный и невербальный. Понятие ментального лексикона.

реферат , добавлен 22.08.2010


Теоретические основы проблемы развития памяти, понятие "память" в психолого-педагогической литературе. Особенности и условия развития памяти младших школьников в процессе изучения языковой теории. Опытно-экспериментальная работа по диагностике памяти.

курсовая работа , добавлен 24.04.2010


Изучение особенностей развития речи в первые годы жизни ребенка. Роль семьи в процессе формирования языковых умений ребенка. Поручения и задания. Развитие понимания речи. Наиболее часто встречающиеся нарушения речи дошкольника и способы их преодоления.

курсовая работа , добавлен 06.08.2013


Характеристика и основные положения теорий игры: К. Грооса, Бойтендайка, Е. Аркина, П. Рудика, А. Усова. История ролевого движения. Ролевое поведение личности как предмет изучения психологии. Исследование личности ролевика, анализ и оценка результатов.

дипломная работа , добавлен 19.11.2010


Основные типы этносов. Географическое и лингвистическое описание этносферы. Численность населения и государства Азии. Народы тюркской группы алтайской языковой семьи. Этнические грани личности. Черты национального характера. Специфика народа Азербайджана.

реферат , добавлен 31.10.2009


Значение речи для развития детского мышления и всего психического формирования ребенка. Психологическое содержание сюжетно-ролевой игры дошкольника. Развитие у детей интеллектуальной функции языка. Формирование монологической и диалогической формы речи.

дипломная работа , добавлен 15.02.2015


Проблема овладения языковым анализом и синтезом у детей с речевыми нарушениями. Предпосылки и структура языкового анализа и синтеза. Функциональный базис для развития письменной речи, навыков чтения и письма. Исследование лексико-синтаксического анализа.

курсовая работа , добавлен 03.12.2013


Раскрытие понятия и сущности игры как наиболее доступного вида деятельности для детей. Теории игровой деятельности в отечественной педагогике и психологии. Психолого-педагогические особенности игры и её значение в формировании личности дошкольника.

контрольная работа , добавлен 08.04.2019


Теории становления игровой деятельности, ее важность для ребенка. Условия возникновения форм игры. Основная единица игры, ее внутренняя психологическая структура. Человек, его деятельность и отношение взрослых друг к другу, как основное содержание игры.